Том 4
Шрифт:
— Да, да! — воскликнул серб, — он все это говорил! А где же божественная точка зрения? Где же дух? Где идея? Каждый монастырь должен иметь свою идею, как чудотворные иконы — «Утоли моя печали», «Всех скорбящих радости», «Неопалимая купина»…
— Мир ти благовествующему! — раздается тихий, добрый голос. В дверях стоит сам отец-настоятель — худенький старичок с белой, как серебро, бородою. Что-то очень ласковое было в его фигуре, а глаза смотрели так, точно видели насквозь все ваши душевные движения, жалели и прощали вас.
Невольно чувствуешь себя перед ним так, как много лет назад маленьким мальчиком подходил утром поздороваться
— Знаю уже, о чем они вам говорили, по последним словам догадываюсь.
Дай-то Бог, чтобы удалась сотая часть того, о чем мы толкуем, чего желаем… Ведь они читают много. Выписывают книги, журналы, следят за быстротекущей жизнью. Здесь можно хорошо заниматься — тишина, кругом лес сосновый, пустынные болота, первая деревня за восемь верст, никого здесь не бывает, только зайцы выбегают иногда на полянку, да птички Божие залетают, щебечут, тем нарушают покой нашей обители…
Начался ряд перекрестных вопросов. Все интересовало этих «спасающихся» в «лесной пустыне», месяцами не видящих иных людей; почта, книги и журналы сохранили в них связь со всем, что живет и волнуется в «миру». Отца-настоятеля вызвал какой-то приезжий мужичок, и отец Петр объяснил:
— Отец-настоятель — это наш критерий истины. Он замечательно начитан в духовных книгах и при спорах сейчас же указывает отклонения от истинного православия, приводит цитату из Отцов Церкви или других редких церковных книг. Светское образование ему чуждо, с юношеских лет был сперва послушником, потом иеромонахом при разных монастырях, долго жил в монастыре на Афоне…
Разговор прервал полуслепой звонарь, пришедший просить благословения звонить к обедне. В церквушке начинается богослужение. После того, в два часа монастырский обед всей братии.
Меня, как гостя, сажают на почетное место — второе от отца-настоятеля, первое занимает отец-казначей. Одна миска служит на пятерых, все черпают из нее деревянными ложками, соблюдая почтительную очередь. Ради праздника три блюда — на первое кислые щи, на второе холодная окрошка с рыбой, на третье — пшенная каша с подсолнечным маслом.
Для смены блюд отец-настоятель звонил в колокол, дергая за шнурок с кистью. Во все время обеда один из монашеской братии читал из «Четьи-Минеи» [181] .
После обеда мы перешли в домик отца-настоятеля. В комнатах пахло воском и кипарисом. Быстро темнело. В сумерках бродила худенькая фигура старого монаха, в подряснике, с зажженной восковой свечой в руке, переходя от одной полки к другой, откуда он доставал старинные, редкие духовные книги, собираемые всю жизнь.
181
«Четьи-Минеи»— старинные церковные книги для чтения по Церковной Истории.
ВОСКРЕСНЫЕ ШКОЛЫ
В Богородицком уезде Тульской губернии развился тип очень полезных и симпатичных воскресных школ, где получают образование взрослые крестьянские девушки.
Инициатором воскресных женских школ является священник села Никитского отец Петр Модестов — очень энергичный, один из тех священнослужителей, которые были передовыми бойцами в борьбе с народным бедствием, когда в 1897 году Тульскую губернию постигнул недород хлеба и все связанные с этим тяжелые последствия.
Видя
«Большим препятствием для распространения грамотности служит отдаленность училища от окраин селения. Детям приходится идти до училища несколько верст, иногда в грязь, при дожде, в метель, по глубокому снегу, в большие морозы. При этом мужское население получает некоторое образование, а девушки и женщины остаются неразвитыми. Мальчики в 8–9 лет уже имеют сапоги и полушубки, а девочкам такой одежды и обуви в крестьянстве не принято делать, до 12 — летнего возраста они пользуются только серяками; только в более состоятельных домах родители шьют им суконные поддевки. Поэтому девочкам школьного возраста совсем невозможно посещать отдаленную школу. Это видно на практике: при начале учебного года в училище поступают 30–35 девочек; первый месяц они посещают школу весьма усердно, много аккуратнее мальчиков, с наступлением глубокой осени от мокроты и грязи оставляют училище совсем…
Другим препятствием к развитию грамотности служит недостаточное расположение некоторых родителей-крестьян; большинство из них не вкусили плоды грамотности, потому не особенно заботятся о том, чтобы посеять ее в своих детях; вдобавок и сами девицы уже в возрасте невест, неохотно, на первых порах, соглашаются учиться, опасаясь пренебрежения к ним со стороны женихов, — не сравняли бы их с» вековушами «…»
В ноябре 1894 года Петр Модестов с дочерью Ольгой и священником Алексеем Нащокиным пригласили двух учителей здешнего земского училища и решились открыть школу для взрослых девиц. По воскресным и праздничным дням училище было свободно, его избрали местом для занятий и назвали эту школу «воскресною». На первый урок собралось 80, а потом и до 120 девушек, так что трудно было их всех разместить, некоторые стояли или сидели на подоконниках, а то и размещали их в двух классных комнатах…
Как оказалось на деле, принятую задачу было невозможно выполнить только в праздничные дни, — стали учить и в один из будних дней. До конца учебного года пробыло в школе 50 девушек; во втором учебном году вновь поступило 55 девушек; из прежних учениц 35 пожелали продолжать учение на второй год, и из них сдали экзамены 21 девица по программе церковноприходских школ…
Опыт показал, что учитель не так пригоден для этой школы, как учительница; да и учителям трудно было вести преподавание в течение всей недели без отдыха и вознаграждения за него; к их чести нужно добавить, что учительский труд принимался ими на себя добровольно и безвозмездно, без всякого принуждения с чьей-либо стороны.
Каковы результаты деятельности «воскресной» Никитской школы, свидетельствует доклад председателя Богородицкой земской управы графа В. А. Бобринского:
«Успехи, достигнутые девушками в 119 учебных дней, поразительны. Они выучились отчетливо и со смыслом читать и передавать своими словами прочитанное, ясно и без серьезных ошибок писать и даже составлять несложные сочинения… По-славянски они правильно и с соблюдением ударений читали… Они были ознакомлены с некоторыми эпизодами русской истории… по арифметике девушки оказались слабее общего уровня народных училищ, но в Законе Божьем они далеко превзошли оных…»