Том 5. Голубая книга
Шрифт:
Смерть Сенеки была случайна. Он мог бы прожить значительно дольше.
VII (к стр. 22 )
Конечно, к этому заявлению позволительно отнестись несколько юмористически. Но есть и другие примеры, которые доказывают эту мысль со всей серьезностью.
Кстати, еще о вине. В арабских сказках в одном месте говорится о человеке, который пришел в гости:
«Он выпил три ритля вина, и тогда в сердце его вошли радость и восторг».
Три ритля примерно равняются полутора литрам. Порция не совсем нормальная людям
Впрочем, доказывать, что изменились и ухудшились нервы за последние несколько столетий, нет даже надобности. Это и без того чрезвычайно ясно. В данном случае достаточно хотя бы припомнить только что описанную смерть Сенеки и обстоятельства, которые сопровождали эту смерть.
Впрочем, вот еще одно описание, которое еще с большей наглядностью показывает, какова разница в нервах.
Тот же Сенека пишет в своих письмах о том, как он зашел однажды в римский цирк посмотреть на бой гладиаторов.
Да, правда, Сенека возмущается жестокостью этого побоища. Но он пишет об этом все же со спокойствием и с той нервной твердостью, которая незнакома нам.
Сенека хотел посмотреть на что-нибудь веселое или в крайнем случае на организованный бой гладиаторов, но попал на побоище преступников.
А надо сказать, что в римском цирке по утрам бились на поединках гладиаторы, то есть мастера фехтовального дела. В полдень же бились преступники без всяких щитов и доспехов. Все тело их было открыто для взаимных ударов. И никакого милосердия или пощады, конечно, нельзя было ожидать. В сущности, это, видимо, была особого рода смертная казнь — преступники сами себя убивали.
Трудно представить, как при этом вели бы себя зрители с нашими нервами.
Между тем Сенека пишет о пристрастии и любви зрителей именно к такого рода боям:
«Громадное большинство предпочитает такую бойню обыкновенным поединкам и гладиаторским боям. И ее предпочитают потому, что здесь нельзя отразить удара шлемом или щитом».
Предпочитать же такое побоище — надо действительно для этого иметь необычайные нервы.
С нашей точки зрения, эти бои, да и организованные бои гладиаторов, были просто ужасны.
Мы иной раз представляем себе эти бои как нечто праздничное и торжественное. Однако это было далеко не так. Оказывается, «робких и ленивых бойцов побуждали к бою ударами бичей и горящими факелами».
Сенека пишет:
«Недавно один из германцев, которого готовили к утреннему спектаклю на гладиаторских боях, отпросился для отправления известных потребностей. Там он взял губку, привязанную к палке и предназначенную для вытирания нечистот, засунул ее себе в рот и, заткнув таким образом горло, задушил себя».
Вот каково было состояние у людей, готовившихся к бою.
Вот еще что пишет Сенека:
«Недавно везли под стражей к утреннему спектаклю одного гладиатора. Как будто отягощенный сном, он качался, сидя в повозке, и наконец спустил голову до того низко, что она попала между колесных спиц, и держал
Римские граждане стремились посмотреть на эти бои, но все же предпочитали, как говорит Сенека, еще более кровавое побоище преступников.
Эта жестокость и звериная психика и есть, в сущности говоря, звериная крепость нервов.
Можно привести еще пример, правда книжный, об изменении здоровья.
Существует мнение, что при некотором нервном ослаблении половой инстинкт все же ни в какой мере не понижается. Однако, по-видимому, это не так.
Мы читаем в старинных книгах о таких страданиях неразделенной любви и о таком бешенстве желания, которое нам ни в какой мере недоступно и непонятно.
Мы рассматриваем это как особое литературное преувеличение и как экзотику, не думая о том, что это было именно так. В наших современных книгах нет даже сколько-нибудь похожего преувеличения. У нас любовь и желание рассматриваются по большей части как наслаждение, которое можно приобрести если не в одном, так в другом месте. И я не вспоминаю ни одной современной книги, в которой говорилось бы о чрезмерных страданиях влюбленного.
А, например, Апулей («Золотой осел») сравнивает страдания влюбленного по крайней мере с чумой.
В арабских сказках говорится о физическом изменении человека, любовь которого не разделена.
«У него изменился цвет лица, и его тело похудело, и перестал он есть, пить и спать, и сделался точно больной, который 20 лет болен».
И даже подряд говорится о смерти, которая произошла из-за той же неразделенной любви.
Автор — не ученый и не исследователь, и он, пожалуй, не сумеет решить вопроса — каким образом и по каким именно причинам в дальнейшем изменялись и ослаблялись нервы.
Но ослабление это произошло с несомненной ясностью, и резкую перемену в особенности можно заметить в последние два столетия.
Быть может, тут следует пролить несколько капель яду, поговорив возвышенным языком о гибельности буржуазной европейской культуры, о неправильном ходе истории и о всей утонченной цивилизации, которая изнашивает мозг. Или, быть может, следует написать сатирическую книгу по истории культуры. Такую книгу однажды посоветовали написать автору. Но автор не имеет к этому склонности. Автор не слишком верит в целебные свойства сатиры и без особой жалости расстался бы с высоким званием сатирика.
Автору случалось видеть сатириков. Они все кипели благородным негодованием, описывая людские пороки — жадность, корысть, угодничество и низкопоклонство. Они плакали слезами, говоря о необходимости улучшить человеческую породу. Но вот когда произошла социальная революция, когда в нашей стране стали ломать характеры и стали выколачивать из людей всю дрянь, которая накопилась за тысячи лет, — эти самые сатирики уехали за границу и стали поговаривать о том, что, в сущности говоря, пожалуй, даже скучновато жить, ежели все люди будут возвышенные, честные и порядочные.