Том 5. Литургия мне
Шрифт:
Лидия. Мне грустно.
Красновский. Итак, скоро мы увидим вас, Марья Павловна, на сцене?
Мария. Да, скоро. Через месяц. Я так волнуюсь. Боюсь. И так мечтаю.
Красновский. Вам все еще не надоело мечтать? Вы счастливая.
Мария. А вы, Алексей Николаевич, разве никогда не мечтаете?
Красновский. Предоставляю это занятие вам, артистам, художникам. А мы, юристы, народ положительный. Не очень размечтаешься,
Мария. А я мечтаю, мечтаю.
Красновский. Все о ваших будущих победах?
Мария. Да, и о будущих победах. О завоеваниях нового искусства, о работе в новом театре. И все будущее представляется мне таким ярким и радостным.
Красновский. Однако мечты мечтами, а дело делом. Мечтая о новом театре, вы все-таки идете в старый, хороший, реалистический театр.
Зоя. Мы его преобразим, когда в него войдут молодые силы, художники, артисты, поэты.
Курганов. Мария еще нигде по-настоящему не играла, но уже ее заметили так же, как и Лидию. Ее уже везде охотно приглашают.
Красновский. А по-моему, Марья Павловна совершенно напрасно участвовала в этой пьесе с плясками. Показываться добрым людям в таком виде, по-моему, не следовало. Очень извиняюсь перед присутствующим автором, но, при всем уважении к его таланту, не могу восхищаться этою пьесою.
Мария. Нет, я очень рада, что в ней участвовала. Остался ряд таких милых воспоминаний.
Красновский. А вы забыли, что о вас тогда писали в газетах? А как ловко и вас, и Морева прохватил Инфантерский? Целые реки злословия и клеветы.
Мария. О, это все нас не смущает. Прохватить, как вы выражаетесь, всякий сумеет, тем более что толпе это нравится. Мы дорожим мнением только тех, кто думает и чувствует свежо и молодо.
Красновский. Лучше играйте Островского, Марья Павловна. Что вам еще надо? Зачем искать лучшего, когда у нас есть хороший театр с такими прекрасными традициями?
Мария. Что надо нам? Преобразить игру и зрелище в таинство, мистерию осуществить, слить все в театре одно в одно. Мы хотим, чтобы зритель не оставался холодным наблюдателем, хотим и его вовлечь в действие, заставить его вместе с нами соучаствовать в трагедии.
Красновский. Нет уж, благодарю покорно! Не желаю! Как в суде помыкаешься, так отдохнуть хочется, позабавиться в театре, а не участвовать в ваших действах.
Зоя. Да, вы все приходите такие скучные, вялые и хотите, чтобы вас забавляли.
Курганов. Лидия, теперь твоя очередь. Мы ждем твоего танца.
Лидия. Я боюсь, боюсь. (Уходит.)
Морев.
Красновский (выслушав эти слова с видом скучающего человека, обращается к Марии). Я не спорю, конечно, — у вас, Марья Павловна, есть несомненный талант, есть прекрасная сценическая внешность, хотя пока еще младенческая техника. Я не сомневаюсь, что из вас выйдет, если вы не перестанете работать над собою, хорошая драматическая инженю.
Мария (смеется). Какие ужасные слова вы говорите, Алексей Николаевич.
Красновский. Отчего же? Разве я неверно определил ваше амплуа? Тогда извините, Марья Павловна. Я ведь не профессиональный театрал.
Мария. Нет, не то что неверно. Но когда я мечтаю о том, что буду делать на сцене, меня коробит от таких слов, как амплуа, инженю, героиня. Зачем все это? Ведь каждый раз так индивидуально то, что делаешь!
Красновский. Ну да, я знаю, вы мечтаете о том, чего не бывает, как говорится в стихах Зинаиды Гиппиус, и чего никому из нас не надобно.
Курганов. Всем нам надобно только то, чего не бывает. Для того только мы и в театр ходим. Для того и сами работаем в театре.
Красновский. Ну, этого я что-то уж и не понимаю. Что-то уж слишком мудреное!
Курганов. Ходить в театр, чтобы смотреть, как мои знакомые пьют чай или водку, сплетничают и ссорятся? Это я и без театра вижу.
Красновский. А я люблю, когда актер загримируется под известное лицо. Чем известнее оригинал, тем любопытнее посмотреть его на сцене. Особенно, если автор и актер сумеют его хорошенько высмеять.
Курганов. Нет, в театре я хочу другого. Хочу пламенного восторга, уносящего меня из оков этого бледного существования.
Морев. В театре мы хотим не быта, а преображения быта силою искусства.
Красновский. Не лучше ли заботу о преображении быта предоставить Государственной Думе? Пусть она совершает это силою хороших законов.
Мария. Вы все шутите, Алексей Николаевич. А мы говорим серьезно.
Зоя. Алексей Николаевич думает, что с нами не стоит говорить серьезно.
Красновский. Помилуйте, Зоя Аркадьевна! Я серьезнейший из здешних присяжных поверенных.
Мария. Вот вы увидите сейчас пример преображения властью искусства. Можно это сказать, потому что она ушла одеваться для танца.
Красновский. Кто это она?