Том 5. Приношение современному монашеству
Шрифт:
Плачу плачем покаяния и любви. Погружаюсь в печаль спасительную, — не в ту, которая наводит смерть человеку [1296]: {стр. 345} печалюсь не о чем-либо суетном, тленном, преходящем. Объемлет меня плач — наследство прародителя моего, Адама, который обратился к плачу, начал искать в нем утешения после утраты сладостей райских. Этот плач — отблеск вечного блаженства; этот плач — свидетельство, что вечное блаженство было некогда достоянием человека; этот плач — средство к возвращению потерянного блаженства. Как отблеск блаженства, как воздыхание и воспоминание о блаженстве, плач заключает в себе наслаждение: убодая сердце скорбию, вместе орошает и помазует его утешением. Благословил Богочеловек всесвятыми слезами Своими душеспасительный плач покаяния и любви. Пролил Богочеловек всесвятые слезы о четверодневном мертвеце, Лазаре; пролил Богочеловек Божественные слезы о многолюдном городе, о народе, который не познал или притворился непознавшим посещения Божия. Не только блудница
О, брат мой! о, брат возлюбленный! болезнует о тебе сердце мое; плачу о тебе, и не могу престать от плача. Привлека{стр. 346}ют меня к плачу и человеколюбие Господа Иисуса, и постигшее тебя несчастие. Из слезы скорбящего и плачущего о грехах светится надежда спасения, как звезда из окружающей ее тьмы ночной. Соедини с плачем моим плач твой, со слезами моими твои слезы. Не презрит нас Господь, молящихся Ему, рыдающих пред Ним, усиливающихся исцелиться покаянием. Он, податель истинного покаяния, дарует нам могущественное покаяние; Он, податель слез, отверзет в нас источники слез; Он, единый способный очищать нечистоту души, очистит нас покаянием, слезами, Божественною благодатию. Грех — родитель плача и слез: он наветуется, умерщвляется чадами его — плачем и слезами.
Начну же я произносить мои вопли! стенаниями и воздыханиями облегчу и разрешу тесноту моего сердца! Не ранами, не укоризною послужат тебе слова плача моего; они — выражение любви, знаки участия и сострадания, утешения и ободрения, кроткий голос, призвание к оставлению греховной жизни, призвание к вступлению снова на поприще святого иноческого подвига, призвание к свержению греховного ига, призвание к мужественной борьбе за духовную свободу с началами и властями поднебесной. Плач мой о тебе есть вместе и плач о мне: и я преисполнен грехами, и на мне звучат тяжкие цепи греховных навыков и впечатлений. Если дозволяю себе восплакать о тебе, то и ты восплачь о мне. Соединим сердца наши в плач! облеченные в плач как бы в одежду, необходимую для прикрытия наготы душевной и стыда, явившихся от преступления заповеди Божией, предстанем пред Господа: принесем Господу не пустое и гордое оправдание себя, которым всегда печатлеется греховность и погибель человеков, — принесем исповедание из сердца сокрушенного и смиренного. Исповеданием решительным и искренним согрешений наших, нашего падения, нашего бедственного состояния войдем в покаяние и спасение. Покаяние — врата к Богу. Внидите во врата его во исповедании [1300], объявляет и завещевает всему человечеству Пророк, приглашая к покаянию все человечество.
{стр. 347}
Статья первая
Весть горестная внезапно принеслась ко мне — принеслась ко мне стрелою. Пронзила она сердце глубокою раною, — вместе изобразила предо мною картину поразительную, картину мрачную, картину печальнейшую. Тот, кто в нежном возрасте прилепился к Господу, кто дни увеселений отроческих посвятил лишениям иноческим, кто рано презрел суету мира, — ныне обольщен и осмеян миром. Увы! в пристани подвергся ты крушению. Увы! в собственном городе твоем пленили тебя иноплеменники. Увы! поработил тебя грех, грех тяжкий, грех смертный, — связал тебя узами невидимыми, не разрешимыми никаким средством, никаким усилием человеческим. Пребывая телом в стенах монастырских, по духу ты отчуждился от Обители святой. Тоскует она о тебе, как о сыне, охладевшем к ней, как о сыне, уже покинувшем ее в сердечном совете своем. Дивные храмы Божии, смиренные иноческие келлии, башни угрюмые, стены зубчатые монастыря древнего, освященного подвигами многих старцев преподобных, смотрят на тебя печально, как бы угадывая измену, тайно совершившуюся в душе твоей. Слышится в песнопениях церковных отголосок заунывный, слышится он для сердца, болезнующего о бедствии твоем. Для такого сердца песнопения церковные плачут о тебе: отдаются из них в это сердце звуки плача, подобные звукам плача, разливающимся из песнопений надгробных.
Плачу о тебе весь день; плачу о тебе всю ночь. Ничтожной цены плач мой: другой плач, цены несравнимой, совершается о тебе. Плачут Ангелы, плачут лики Мучеников и Отцов пустынных сонмы, плачут все небожители, — не хотят утешиться. Внимательно, любовно смотрят они с неба на землю, радуются добродетели, совершаемой человеками, — огорчаются грехами их. Сам Создатель твой и Спаситель, сотворивший тебя из ничего, искупивший бесценною кровию Своею, не{стр. 348}причастный печали, опечален тобою. Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во нетление? [1302] говорит Он всем грешащим и пребывающим в грехе. Всесвятой, неприступный для тления, низводится в тление христианами, облеченными во Христа, имеющими в себе Христа, когда христиане пресмыкаются в скверне беззаконий.
Грехи по видимому ничтожные, но пренебрегаемые, не врачуемые покаянием, приводят к грехам, более тяжким, а от невнимательной жизни зарождается в сердце гордость. Чтоб ты научился бодрствовать над собою, чтоб ты не доверял себе и не любовался собою, чтоб ты стяжал сердце сокрушенное и смиренное, чтоб грех твой, предстоя выну [1303] пред очами твоими, низлагал в тебе высокоумие и превозношение, — Господь попустил искушению, как туче, носимой вихрем, набежать на тебя; не удержал удара, занесенного на тебя. Настигли тебя враги твои! ненавидящие душу твою окружили ее, возложили на нее тяжкие оковы, увлекли в плен и рабство, покрыли язвами бесчисленными, мучительными, неисцельными! [1304]
Оставлены тобою святые подвиги иночества; служение твое Богу обратилось в постыдное лицемерство. Нет места истинному Богослужению в душе, когда она, ниспавши в смертный грех, пребывает в нем. Овладело тобою уныние и расслабление; увяла сила мужества; произволение благое поколебалось; сердце лишилось благодатного мира и утешения, которыми питается и окрыляется инок на пути своем к Богу. Суетные и греховные помыслы, сопутствующее им расстройство ощущений, витают в душе твоей, как витают в опустевшей храмине гады и хищные птицы. Все добродетели твои окрадены одним преступлением: иже бо весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен [1305], научает нас Писание. Блекнут цветы и листья на растении, когда ствол его подсечен косою.
{стр. 349}
До впадения твоего в грех невидимые враги наветовали душу твою, прикасаясь к ней снаружи, колебля лишь поверхность ее [1306]; они не входили в сердце, запечатленное перстом Божиим; они не могли возобладать тобою, будучи постоянно оскорбляемы и отражаемы неповиновением твоим [1307]. Покорился ты им в час дремания твоего, в час самозабвения; покорился ты им произвольно, исполнив на деле предложение их, предложение обольстительное, смертоносное. Они соделались владыками твоими; влачат они тебя по дебрям и пропастям, по тернию и по острым камням: связанный, скованный ими, не имеешь силы противиться им. Господь, предвидящий все и управляющий всем, восхотел смирить тебя множеством беззаконий твоих [1308]. Едва родится в тебе благая мысль, едва родится благое намерение, как и ниспровергаются они: ниспровергает их овладевший тобою грех.
Отъяся от дщери Сиона вся красота [лепота] ея [1309]: отъята красота у души твоей, уневещенной Христу, отъята красота духовная. Отступили помыслы святые, в которых пребывал ум твой, как в чертоге брачном; отступили ощущения святые, в которых плавало, в которых покоилось, в которых наслаждалось сердце твое. Ищешь их и не обретаешь. Они удалились неведомо куда; заменили их помыслы греховные, плотские, ощущения страстные. Ты лишен высокого, царского достоинства! ты ниспал в униженное состояние раба! — Горестна немощь, производимая в душе грехом смертным: по причине этой немощи, по причине этого расслабления встреча со всяким обольстительным, преступным, демонским помыслом соделывается для души побеждением.
Наступило время скорбное, время тяжкое, время твоего уничижения и бесславия, время, в которое ты отринут от лица Господня. Лишенный помощи Вышнего, как бы забытый Бо{стр. 350}гом, оставленный в руках супостатов, ты служишь для них игралищем и посмешищем. Падение инока и всякого христианина — предмет плача для святых Ангелов; оно — предмет радости для злобных демонов [1310]. Ликуют полки их о бедствии человеков, раздается в полках их громкий, безумный хохот.