Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио
Шрифт:
Тут Следопыт остановился, чтобы всласть посмеяться; его глаза и загорелое, обветренное лицо так и сияли гордостью.
— Но особенно искушал меня нечистый в третий раз. Я случайно набрел на шестерку отдыхавших мингов. Сами эти аспиды спали, а их оружие и порох лежали сваленные в кучу немного в стороне, — я мог бы их прихватить, никого не беспокоя. Какая бы это была удача для Великого Змея: ему понадобилось бы меньше времени, чтобы снять с них скальпы, чем мне рассказать вам этот случай. О, Чингачгук храбрый воин, и он не менее честен, чем храбр, а уж такого добряка поискать надо!
— И как же поступили вы в этом случае, мастер Следопыт? — спросил Кэп с величайшим
— И удачная и неудачная, если хотите знать Неудачная потому, что соблазн был уж слишком велик; но все кончилось к общему удовольствию. Я не тронул и волоса у них на голове — белому человеку душа не позволяет снимать скальпы, — и даже не взял у них ни одного ружья. Я просто не доверял себе, зная, до чего ненавистны мне эти минги.
— В рассуждении скальпов вы совершенно правы, мой достойный друг, но что до оружия и пороха, любой призовой суд [73] в христианском мире вынес бы решение не в их пользу.
— Что верно, то верно, но надо же было показать мингам, что белый человек не станет нападать ни на спящего, ни на безоружного врага. Мне слишком дорого мое достоинство, мой цвет кожи и моя религия, чтобы всем этим жертвовать. Я просто дал мингам выспаться и подождал, пока они снова не будут на военной тропе. А потом, действуя где из засады, а где с флангов, угостил негодяев в должной плепорции. — Следопыт любил щегольнуть ученым словцом, подхваченным где-нибудь в дороге, но порой перевирал его и употреблял не в точном значении. — Только один минг и вернулся потом к себе в свой вигвам, да и то сильно припадая на одну ногу. По счастью, великий делавар лишь немного задержался в пути, гоняясь за дичью, и поспел как раз вовремя. А когда он поднялся с земли, пять скальпов висели у него там, где им висеть положено. Так что, как видите, поступая правильно, я ничего не потерял ни в рассуждении чести, ни трофеев.
73
Призовой суд – специальный суд, проверявший законность захвата каперами неприятельских торговых судов.
Кэп одобрительно хмыкнул, хотя кое-какие положения в нравственном кодексе Следопыта были недоступны его пониманию. Так, перекидываясь с одного на другое и то и дело останавливаясь в увлечении беседой, приятели шествовали к блокгаузу. Но теперь они подошли так близко, что у обоих пропало настроение продолжать разговор, и каждый стал мысленно готовиться к предстоящему прощанию с сержантом.
ГЛАВА XXVIII
Земля, ты вновь бесплодна и бела!
Твою беду оплакивает стих.
Еще недавно здесь весна цвела,
Росли нарциссы на полях твоих.
Теперь бураны над тобой шумят,
Зима пришла.
Испорчен твой наряд.
Солдат в горячке битвы бестрепетно встречает опасность и смерть, но, когда переход в мир иной совершается в минуты спокойных раздумий, он пробуждает в нас мысли о нетленном и непреходящем, сожаления о прошлом вместе с сомнениями и гаданиями о том, что нас ждет впереди. Сержант Дунхем был человек храбрый, но ему предстояло отправиться в страну, где мужество и решительность уже не могли пригодиться, и его чувства и мысли, постепенно освобождаясь от земного плена, принимали
Человек своеобразных взглядов и навыков. Следопыт был всегда склонен к размышлению и привык на все смотреть с вдумчивостью и даже некоторой отрешенностью философа. То, что он увидел в блокгаузе, не заключало в себе ничего для него нового. Другое дело Кэп: грубоватый, упрямый, самонадеянный и вздорный старик даже к смерти не умел отнестись с подобающей серьезностью; невзирая на все происшедшее и на несомненную преданность шурину, он вошел в комнату умирающего, в значительной степени сохраняя обычное свое черствое равнодушие — плод долгой учебы в той школе, которая, преподавая нам немало возвышенных истин, бросает свои наставления на ветер, когда имеет дело с учениками, неспособными извлечь из ее уроков необходимую пользу.
Едва войдя в комнату, где лежал умирающий, Кэп со свойственной ему бестактностью принялся рассказывать о событиях, послуживших причиной гибели Мюра и Разящей Стрелы.
— Вот так-то они и снялись с якоря самым что ни на есть скоропалительным манером, — закончил он свой рассказ, — и для тебя, братец, должно быть немалым утешением, что они опередили тебя в этом долгом плавании — ведь ни у кого из нас не было оснований их любить. Я на твоем месте был бы радехонек. Матушка всегда говаривала, мастер Следопыт, что умирающим не след причинять лишние огорчения, напротив, их нужно подбадривать и утешать разумными и назидательными речами. Эти новости придадут бедняге куражу, если он так же относится к дикарям-краснокожим, как я.
Услышав это известие. Июньская, Роса встала и бесшумно выскользнула из блокгауза. Дунхем внимал Кэпу, уставясь перед собой невидящими очами. Во многом уже освободившись от уз, привязывавших его к жизни, он начисто забыл Разящую Стрелу и нисколько не интересовался Мюром, зато слабым голосом спросил, где Пресная Вода. За юношей тотчас же послали, и он предстал перед умирающим. Сержант ласково посмотрел на него, и этот взгляд ясно говорил, как он, Дунхем, жалеет, что неумышленно нанес ему обиду. Теперь у постели умирающего собрались Следопыт, Кэп, Мэйбл и Джаспер. Все они стояли над его соломенным тюфяком, и только дочь опустилась на колени и то и дело прижимала ко лбу холодную руку отца и смачивала водой его запекшиеся губы.
— Тебе недолго придется нас ждать, сержант, — сказал Следопыт; он столько раз глядел в глаза смерти, видел столько одержанных ею побед, что не ощущал благоговейного страха, хоть и понимал, сколь различен ее приход в пылу сражения и на тихом ложе, среди родных и близких. — Я твердо уповаю на нашу будущую встречу. Разящая Стрела ушел в дальний путь, но это не путь честного индейца. Ты больше его не увидишь, его тропа не может быть тропой праведных. Это было бы противно разуму, и точно так же, на мой взгляд, обстоит дело с лейтенантом Мюром. Ты же честно нес свою службу, а раз так, значит, ты можешь отправиться в самое долгое из путешествий с легким сердцем и твердою стопой.
— Надеюсь, дружище; я всегда старался служить с усердием.
— Верно, верно, — вмешался Кэп, — добрые намерения — это половина дела, хоть ты и поступил бы умнее, кабы, чем причаливать к берегу наобум, выслал сначала отряд разведчиков. Все бы, смотришь, и обернулось по-другому. Но никто здесь не сомневается, что намерения у тебя были самые лучшие, да и там, я думаю, это не вызовет сомнений, насколько я знаю наш мир и наслышан о другом.
— Да, так оно и есть: я хотел сделать как лучше!