Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио
Шрифт:
— Разящий Стрела не хочет зла бледнолицая красавица, — ответила Роса, отворачивая лицо, и хотя голос молодой индианки по-прежнему звучал мягко и ласково, в нем чувствовались грусть и робость, когда она еле слышно добавила:
— Разящий Стрела люби бледнолицый девушка.
Мэйбл, сама не зная почему, покраснела, и на мгновение врожденная деликатность заставила ее прекратить расспросы. Однако ей необходимо было узнать больше: слова индианки пробудили в ней самые живые опасения.
— У Разящей Стрелы нет причин любить меня или ненавидеть. Он с тобой?
— Муж всегда с жена тут, — сказала Роса, прикладывая руку к сердцу.
— Ах ты милая! Но скажи. Роса, мне нужно идти в блокгауз сегодня, сейчас?
— Блокгауз очень хорошо, очень хорошо для скво. Блокгауз скальп не снимай.
— Боюсь, что я даже слишком хорошо тебя поняла, Роса. Ты хочешь говорить с отцом?
— Отец нет здесь: ушла.
— Ты не можешь этого знать. Роса. Видишь, на острове полно солдат.
— Нет полно, ушла. — Тут индианка показала Мэйбл четыре пальца. — Вот сколько солдаты!
— А Следопыт? Хочешь видеть Следопыта? Он может поговорить с тобой на твоем языке.
— Язык с ним ушла, — прыснула со смеху Роса. — Язык в рот.
Ребячески звонкий смех молодой индианки был так весел и заразителен, что Мэйбл, несмотря на всю свою тревогу, сама невольно рассмеялась.
— Ты, как видно, все о нас знаешь или думаешь, что знаешь. Но, если тут нет Следопыта, Пресная Вода говорит по-французски. Ты ведь знаешь Пресную Воду. Хочешь, я за ним сбегаю и приведу сюда, чтобы он с тобой поговорил?
— Пресная Вода тоже ушла, только сердце здесь, тут вот. — Индианка снова рассмеялась и, отведя взгляд, словно не желая смущать девушку, положила руку на грудь Мэйбл.
Наша героиня не раз слышала о редкой проницательности индейцев, об их удивительной способности, казалось, ни на что не обращая внимания, все подмечать, но неожиданный оборот, который вдруг принял разговор, застал ее врасплох. Желая переменить его и в то же время озабоченная тем, чтобы выяснить, велика ли угрожающая им опасность, Мэйбл встала и отошла от индианки — так она надеялась узнать побольше и избежать смущающих намеков.
— Тебе, Роса, видней, что можно и чего нельзя говорить мне, — сказала она. — Но я надеюсь, ты достаточно меня любишь, чтобы сказать мне все, что нужно знать. Мой дядя тоже на острове. И если ты мне друг, то должна быть другом и ему, мы не забудем, что ты сделала для нас, когда вернемся в Осуиго.
— Кто знать, может быть, никогда не вернуться? — Роса произнесла это с сомнением, как бы взвешивая шансы весьма неверного предприятия, а вовсе не с насмешкой или с угрозой.
— На то воля провидения. Но ты можешь помочь нам.
— Блокгауз очень хорошо, — только повторила индианка, напирая на два последних слова.
— Я это хорошо поняла. Роса, и проведу там ночь. Но ведь я могу сказать дяде, что это ты мне велела?
Июньская Роса вздрогнула и стала проявлять явные признаки беспокойства.
— Нет, нет, нет, нет! — зачастила она со стремительностью и пылом, перенятым у канадских французов. — Нельзя говори Соленый Вода. Он много болтай, длинный язык. Думай лес — вода, не понимай ничего. Говори Разящий Стрела, и Роса — умереть.
— Ты несправедлива к дяде, он тебя не предаст.
— Не понимай. Соленый Вода только язык, глаза нет, уши нет, нос нет — только язык, язык, язык!
Мэйбл не совсем разделяла это мнение, но, видя, что Кэп не пользуется доверием молодой индианки, не стала настаивать, чтобы дядя присутствовал при их разговоре.
— Ты, как видно, думаешь, что все о нас знаешь, — продолжала Мэйбл. — Ты что, уже раньше была на этом острове?
— Только пришел.
— Почему же ты так уверенно говоришь? А может быть, батюшка. Следопыт и Пресная Вода тут рядом и я, если захочу, могу позвать их.
— Все ушла, — убежденно произнесла индианка с благодушной улыбкой.
— Ну, ты этого никак не можешь знать, если не осмотрела весь остров.
— Хороший глаза видел, ушла лодка с солдаты, видел, ушла корабль с Пресной Вода.
— Значит, ты давно следишь за нами. Но ведь тех, кто остался, ты все равно не могла сосчитать.
Роса рассмеялась, опять показала четыре пальца, а потом только два больших; указывая на четыре пальца, она сказала: "красный кафтан", а на большие: "Соленый Вода", "офицер". Сведения были настолько точны, что Мэйбл стала сомневаться, вправе ли она отпустить свою гостью, если та не захочет объясниться подробнее. Но ей настолько претила мысль злоупотребить доверием, которое явно питало к ней это кроткое и любящее существо, что едва она надумала позвать дядюшку, как тотчас отвергла этот план, считая его недостойным и несправедливым по отношению к индианке. К тому же она была уверена, что Роса, если ее станут принуждать, будет упорно отмалчиваться и ничего не откроет.
— Так ты думаешь. Роса, — продолжала Мэйбл, отказавшись от своего намерения, — что мне лучше жить в блокгаузе?
— Блокгауз хороший место, скво. Блокгауз скальп не снимай. Толстый дерево.
— Ты говоришь с такой уверенностью, будто сама побывала в блокгаузе и осматривала стены.
Роса засмеялась, и, хотя ничего не ответила, вид у нее был лукавый.
— Знает ли еще кто-нибудь, кроме тебя, об этом острове? Ирокезы бывали на нем?
Роса помрачнела и осторожно огляделась, словно боясь, как бы ее не подслушали.
— Тускарора везде — Осуиго, здесь, Фронтенак, Мохок, — везде. Если видит Роса — убей.
— А мы думали, что никто не знает об этом острове и что здесь нам нечего бояться врагов!
— Ирокез глаза много.
— Одних глаз мало. Роса. Остров скрыт со всех сторон, так просто его не увидишь, из наших-то людей почти никто не знает к нему дорогу.
— Человек мог говори: есть ингизы — знать французски.
Мэйбл похолодела. Все подозрения, падавшие на Джаспера, которые она до сих пор с презрением отвергала, пришли ей теперь на ум, и это было так страшно, что на мгновение ей чуть не стало дурно. Однако, пересилив себя и вспомнив данное отцу обещание, Мэйбл с минуту ходила взад и вперед по комнате, думая, что ее нисколько не трогает предательство Джаспера, хотя в глубине души страстно желала верить в его невиновность.