Том 5. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи
Шрифт:
После этого все три богатыря отправились в Сеул.
Царствовавший тогда император дошел до предела своей жестокости.
Когда приближенные к нему люди предупреждали его о накопившемся раздражении в народе, он отвечал, что скорее родится лошадь с рогами и у сороки вырастет белый гребешок на голове, чем раздражится корейский народ.
Но через несколько дней прилетела к его дворцу сорока с белым гребешком, а немного погодя у лучшей его лошади родился рогатый жеребенок.
Но император ответил:
—
Но ночью был небывалый мороз, и наутро лопнувший чугунный столб валялся на земле.
В это же утро подошли три богатыря к столице с войсками, и императорское войско, бросив императора, от которого отвернулось небо, вышло из городских ворот навстречу богатырям.
Оставленный всеми император бежал в горы, где и погиб.
Три же богатыря вошли в столицу, и народ предложил им, по соглашению между собой, занять вакантный трон.
Тогда, как старший, хотел сесть Пак. Но два дракона, образующие сидение трона, приблизились друг к другу, и Пак не мог сесть.
Так продолжалось до трех раз, и народ предложил сесть Ни.
Ни сел, и драконы не двинулись.
Ни сделался императором, а Пак ушел. в провинцию Хамгиендо и скрылся там в монастырь.
Ни, боясь Пака, послал стражу в этот монастырь и приказал:
— Если Пак действительно поступил в монастырь и остригся, то оставьте его, иначе убейте.
Стража пришла в монастырь и нашла Пака остриженным.
Император Ни, пока Пак жил, посылал в этот монастырь каждый год триста дан (в каждой дане пятнадцать мер рису, что составляет около полутора тысяч наших пудов).
После смерти Пака его изображение сделалось священным и до сих пор сохраняется в монастыре Шоханса.
Второй привилегией монастыря было бить розгами всякого корейца, который провинится против монахов этого монастыря.
Монахи этого монастыря и до наших дней пользуются славой самых грубых и дерзких людей.
Легенда о бобре
В провинции Хон-чион, в округе Хориен, в деревне О-це-ами, жил Цой (предводитель дворянства), и у него была молодая дочь Цой-си (дочь Цоя).
Однажды, проснувшись, она ощупала возле себя какого-то мохнатого зверя, который сейчас же уполз.
Она зажгла лучину, но в комнате никого не оказалось.
Она рассказала об этом родителям, и, после долгого совещания, было принято следующее решение. Если еще раз зверь придет, то она, притворившись спящей, привяжет к его ноге конец клубка длинной шелковой нитки.
Так Цой-си и поступила.
Когда настал день, то ниточка привела отца Цой-си к озеру, которое называется Хан-тон-дзе-дути.
Нитка уходила под воду, и когда отец потянул за нитку, на поверхности всплыл бобер, опять нырнул и больше не появлялся, а нитка оторвалась.
Через десять месяцев Цой-си родила мальчика, цветом кожи до того желтого, что его назвали Норачи (рыжий).
Он вырос, был нелюдим и кончил тем, что, женившись, поселился на озере своего отца, потому что бобер и был его отец. Он любил воду и плавал, как и отец его, бобер.
Однажды родоначальник рода Ни-чай (родоначальник теперешней маньчжурской династии), из Когнского округа, деревни Сорбой, увидел во сне, что из озера, где жил бобер, вылетел в небо дракон, а явившийся в это время белый старик сказал ему:
— Это умер бобер. Кто опустится на дно озера, где стоит дворец бобра, и положит кости отца своего в правой комнате от входа, тот будет китайским императором, а чьи кости будут лежать в левой комнате, тот будет корейским.
Проснувшись, Ни-чай вырыл кости своего отца и с Тонгамой (зарыватель костей) и костями отца отправился к озеру Хан-тон-дзе-дути.
Но так как Ни-чай не умел плавать, то он и просил Норачи положить кости его отца во дворце бобра. При этом Ни-чай обманул Норачи.
— Я открою тебе все, — сказал Ни-чай, — там две комнаты: правая и левая. Чьи кости будут лежать в правой, тот будет корейским императором, а чьи в левой — китайским. Положи кости отца своего в левой, а с меня довольно будет и корейской короны.
Так Ни-чай хотел обмануть Норачи. Но Норачи поступил как раз наоборот, а на вопрос Ни-чай, зачем он так сделал, сказал:
— Для твоего же рода лучше так, а мне просто больше понравилась правая комната.
Ни-чай должен был помириться с своей долей и просил Норачи о вечной дружбе между их родами. Норачи согласился.
Прошло еще время, и у Норачи родились один за другим три сына.
Третий, Хан, имел страшное, волосами обросшее лицо, а взгляд такой, что на кого он смотрел, тот падал мертвый.
Поэтому он никогда не выходил из комнаты и всегда сидел с закрытыми глазами.
Ни-чай умер, а сыну его приснился сон, что в колодце, близ озера Хан-тон-дзе-дути лежит китайская императорская сабля. И опять белый старик сказал ему:
— Владелец этой сабли — китайский император.
Поэтому, проснувшись, сын Ни-чая отправился к озеру, нашел там колодезь, а в нем саблю.
Так как все уже называли Хана будущим повелителем Китая, то сын Ни-чая задумал убить его этой саблей.
Пользуясь дружбой отцов, он пришел к Норачи и стал просить его показать ему Хана.
Напрасно Норачи отговаривал его, представляя опасность. Сын Ни-чая настаивал, и в силу дружбы Норачи не мог ему отказать.
Но, когда сын Ни-чая вошел в комнату Хана и тот открыл глаза, хотя и не смотрел ими на гостя, сын Ни-чая так испугался, что положил саблю к ногам Хана и сказал: