Том 6. Художественная проза
Шрифт:
Возвращаясь во дворец, узнал я от Коновницына * , стоявшего в карауле, что в Арзруме открылась чума. Мне тотчас представились ужасы карантина, и я в тот же день решился оставить армию. Мысль о присутствии чумы очень неприятна с непривычки. Желая изгладить это впечатление, я пошел гулять по базару. Остановясь перед лавкою оружейного мастера, я стал рассматривать какой-то кинжал, как вдруг кто-то ударил меня по плечу. Я оглянулся: за мною стоял ужасный нищий. Он был бледен как смерть; из красных загноенных глаз его текли слезы. Мысль о чуме опять мелькнула в моем воображении. Я оттолкнул нищего с чувством отвращения неизъяснимого и воротился домой очень недовольный своею прогулкою.
Любопытство однако ж превозмогло; на другой день я отправился с лекарем в лагерь, где находились зачумленные. Я не сошел с лошади и взял предосторожность стать по ветру. Из палатки вывели нам больного; он был чрезвычайно бледен и шатался, как пьяный. Другой больной лежал без памяти. Осмотрев чумного
19 июля, пришед проститься с графом Паскевичем, я нашел его в сильном огорчении. Получено было печальное известие, что генерал Бурцов был убит под Байбуртом. Жаль было храброго Бурцова, но это происшествие могло быть гибельно и для всего нашего малочисленного войска, зашедшего глубоко в чужую землю и окруженного неприязненными народами, готовыми восстать при слухе о первой неудаче. Итак, война возобновлялась! Граф предлагал мне быть свидетелем дальнейших предприятий. Но я спешил в Россию… Граф подарил мне на память турецкую саблю. Она хранится у меня памятником моего странствования вослед блестящего героя по завоеванным пустыням Армении. В тот же день я оставил Арзрум.
Я ехал обратно в Тифлис по дороге уже мне знакомой. Места, еще недавно оживленные присутствием 15 000 войска, были молчаливы и печальны. Я переехал Саган-лу и едва мог узнать место, где стоял наш лагерь. В Гумрах выдержал я трехдневный карантин. Опять увидел я Безобдал и оставил возвышенные равнины холодной Армении для знойной Грузии. В Тифлис я прибыл 1-го августа. Здесь остался я несколько дней в любезном и веселом обществе. Несколько вечеров провел я в садах при звуке музыки и песен грузинских. Я отправился далее. Переезд мой через горы замечателен был для меня тем, что близ Коби ночью застала меня буря. Утром, проезжая мимо Казбека, увидел я чудное зрелище: белые, оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь * , озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками. Бешеная Балка также явилась мне во всем своем величии: овраг, наполнившийся дождевыми водами, превосходил в своей свирепости самый Терек, тут же грозно ревевший. Берега были растерзаны; огромные камни сдвинуты были с места и загромождали поток. Множество осетинцев разработывали дорогу. Я переправился благополучно. Наконец я выехал из тесного ущелия на раздолье широких равнин Большой Кабарды. Во Владикавказе нашел я Дорохова * и Пущина. Оба ехали на воды лечиться от ран, полученных ими в нынешние походы. У Пущина на столе нашел я русские журналы. Первая статья, мне попавшаяся * , была разбор одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои стихи. Я стал читать ее вслух. Пущин остановил меня, требуя, чтоб я читал с большим мимическим искусством. Надобно знать, что разбор был украшен обыкновенными затеями нашей критики: это был разговор между дьячком, просвирней и корректором типографии, Здравомыслом этой маленькой комедии. Требование Пущина показалось мне так забавно, что досада, произведенная на меня чтением журнальной статьи, совершенно исчезла, и мы расхохотались от чистого сердца.
Таково было мне первое приветствие в любезном отечестве.
Приложения к путешествию в Арзрум
I. Otice Sur La Secte Des Y'ezidis *
Entre les sectes nombreuses que se sont 'elev'ees dans la M'esopotamie, parmi les Musulmans, apr`es la mort de leur proph`ete, il n'en est aucune qui soit odieuse `a toutes les autres autant que celle des Y'ezidis. Les Y'ezidis ont pris leur nom du scheikh Y'ezid, auteur de leur secte, et ennemi d'eclar'e de la famille d'Ali. La doctrine dont ils font profession, est un m'elange du manich'eisme, du mahom'etisme et de la croyance des anciens Perses. Elle se conserve parmi eux par tradition, et est transmise de p`ere en fils sans le secours d'aucun livre: car il leur est d'efendu d'apprendre `a lire et `a 'ecrire. Ce d'efaut de livres est sans doute la cause, pour laquelle les historiens Mahom'etans ne parlent de cette secte qu'en passant, et pour d'esigner sous ce nom des gens abandonn'es au blasph^eme, cruels, barbares, maudits de Dieu, et infid`eles `a la religion de leur proph`ete. Par une suite de cela on ne peut se procurer, relativement `a la croyance des Y'ezidis, aucunes notions certaines, si ce n'est ce qu'on observe aujourd'hui m^eme parmi eux.
Les Y'ezidis ont pour premier principe de s'assurer l'amiti'e du Diable, et de mettre l''ep'ee `a la main pour sa d'efense. Aussi s'abstiennent-ils non-seulement de le nommer, mais m^eme de se servir de quelque expression dont la consonnance approche de celle de son nom. Par exemple un fleuve se nomme dans le langage ordinaire schatt, et comme ce mot a quelque l'eger rapport avec le mot sche"itan, nom du Diable, les Y'ezidis appellent un fleuve av'e mazen, c'est `a-dire grande eau. De m^eme encore les Turcs maudissent fr'equemment le Diable, en se servant pour cela du mot nal, qui veut dire mal'ediction; les Y'ezidis 'evitent avec grand soin tous les mots qui ont quelque analogie avec celui-l`a. Ainsi au lieu du mot nalqui signifie aussi fer de cheval, ils disent sol, c'est-`a-dire, semellede souliers d'un cheval, et ils substituent le mot solker, qui veut dire savetier, au terme du langage ordinaire nalbenda, qui signifie mar'echal. Quiconque fr'equente les lieux qu'ils habitent, doit ^etre tr`es-attentif `a ne point prononcer les mots diableet maudit, et surtout ceux-ci, maudit soit le diable; autrement il courrait grand risque d'^etre maltrait'e, ou m^eme tu'e. Quand leurs affaires les attirent dans les villes Turques, on ne peut pas leur faire de plus grand affront que de maudire le diable devant eux, et si la personne qui a eu cette imprudence vient `a ^etre rencontr'ee en voyage par des Y'ezidis et reconnue, elle est en grand danger d''eprouver leur vengeance. Il est arriv'e plus d'une fois que des hommes de cette secte ayant 'et'e arr^et'es pour quelque crime par la justice Turque, et condamn'es `a mort, ont mieux aim'e subir leur condamnation que d'user de la facult'e qui leur 'etait accord'ee, de s'y soustraire en maudissant le Diable.
Le Diable n'a point de nom dans le langage des Y'ezidis. Ils se servent tout au plus pour le d'esigner de cette p'eriphrase, scheikh mazen, le grand chef. Ils admettent tous les proph`etes et tous les saints r'ev'er'es par les Chr'etiens, et dont les monast`eres situ'es dans leurs environs portent les noms. Ils croient que tous ces saints personnages, lorsqu'ils vivaient sur la terre, ont 'et'e distingu'es des autres hommes plus ou moins, selon que le diable a r'esid'e plus ou moins en eux: c'est surtout, suivant eux, dans Mo"ise, J'esus-Christ et Mahomet qu'il s'est le plus manifest'e. En un mot, ils pensent que c'est Dieu qui ordonne, mais qu'il confie au pouvoir du Diable l'ex'ecution de ses ordres.
Le matin, `a peine le soleil commence-t-il `a para^itre, qu'ils se jettent `a genoux les pieds nus, et que tourn'es vers cet astre, ils se mettent en adoration, le front contre terre. Pour faire cet acte de d'evotion, ils se retirent `a part, loin de la pr'esence des hommes; ils font leur possible pour n'^etre point vus quand ils s'acquittent de ce devoir, dont ils se dispensent m^eme suivant les circonstances.
Ils n'ont ni je^unes, ni pri`eres, et disent pour justifier l'omission de ces
N'ayant ni pri`eres, ni je^unes, ni sacrifices, ils n'ont aussi aucune f^ete. Ils tiennent cependant le 10 de la lune d'ao^ut une assembl'ee dans le voisinage du tombeau du scheikh Adi. Cette assembl'ee, `a laquelle beaucoup des Y'ezidis se rendent de contr'ees 'eloign'ees, dure toute cette journ'ee et la nuit suivante. Cinq ou six jours avant ou apr`es celui o`u elle a lieu, les petites caravanes courent risque d'^etre attaqu'ees dans les plaines de Moussol et du Kurdistan, par ces p'elerins qui voyagent toujours plusieurs ensemble, et il est rare qu'une ann'ee se passe sans que ce p'elerinage donne lieu `a quelque f^acheux 'ev'enement. On dit qu'un grand nombre de femmes des Y'ezidis, `a l'exception cependant des filles qui ne sont point encore mari'ees, se rendent des villages voisins `a cette r'eunion, et que cette nuit-l`a, apr`es avoir bien bu et mang'e, l'on 'eteint toutes les lumi`eres, et l'on ne parle plus jusqu'aux approches de l'aurore, instant auquel tout le monde se retire. On peut se faire une id'ee de ce qui se passe dans ce silence et `a la faveur des t'en`ebres.
Aucune esp`ece de nourriture n'est d'efendue aux Y'ezidis, except'e la laitue et la citrouille. Ils ne font jamais dans leurs maisons de pain de froment, mais seulement du pain d'orge; je ne sais point quelle en est la raison.
Ils emploient pour leurs serments les m^emes formules qui sont en usage parmi les Turcs, les Chr'etiens et les Juifs; mais le serment le plus fort qu'ils fassent entre eux, est de jurer par l''etendard de Y'ezid, c'est-`a-dire, par leur religion.