Том 6. Отдых на крапиве
Шрифт:
— Много даже. Долго ли умеючи!
И тут же на моих глазах Улитка снова стала вползать в свою раковину-чемодан: уложила спальню, столовую, кабинет, погасила кухню, уложила кладовую, винный погреб, оглядела номер опытным глазом, вздохнула и сказала:
— Пойдем, что ли.
Поползли мы. В конце коридора у окна остановились.
— Вот отсюда, может быть, не сгонят. И диванчик даже есть. Замечательно! Тут до завтра и устроюсь. Садитесь, будьте гостем. Хотите чайку, закусить? А? Все доступно, кроме
Сели рядом на диванчик, долго смотрели в окно на крышу противоположного дома, освещенную светом невидимой лампы.
— А знаете, — вдруг сказала с легким вздохом Улитка. — Не люблю я чивой-то большевиков.
— Да что вы! С чего же это вы так?
— Так… Все из-за них. Ползаем мы, бедные улитки, ползаем — и когда этому будет конец, неизвестно.
— Послушайте, — шепнул я ей на ухо. — А вдруг завтра.
— Что… завтра?
— Представьте себе: в Петербурге восстание изголодавшихся, полузамерзших рабочих. Узнав о Петербурге — восстанет Москва! Восстание — все шире, все грознее… Латыши и китайцы расстреливаются освирепевшей толпой тысячами, комиссары в панике скрываются. Троцкого его же бывшие, помощники вешают на фонаре; Ленин, узнав об этой веселой суматохе, стреляется сам, красный фронт ломается, тает, — и вот уже все побежало, помчалось в слепой панике. Разве это не может быть?! Мрак для всего красного. Конец! И вот начинается новая русская жизнь: стучат топоры, молотки, не те, которые забивали гвозди в гроб, а другие — строящие новые здания, железнодорожные пути, вокзалы; идут пароходы, свистят поезда, звон, шум, трепет, веселый переклик и теплое роскошное солнце…
На крышу, по которой мечтательно блуждали наши глаза, вышел молодой кот…
Он сладострастно потянулся всеми четырьмя лапами и призывно мяукнул:
— Мя — я-я-я — у — у… Подождал. Нет ответа.
Он снова. Еще сладострастнее, еще призывнее:
— М-я-я-я-я — у — у — у!..
И вдруг из-за трубы показался другой кот, старый худой, с мудро-скептической мордой.
Покосился на первого кота и спросил раздражительно на своем кошачьем языке:
— М-я-я — у! Чего ты тут разорался? Чего, вообще, полез на крышу?
Молодой слегка сконфузился:
— Да ведь как же, дяденька… март!
— Где март? Который?
— Да вот этот… Сегодня.
— А ты в календарь смотрел?
— Где там! У моего хозяина не то что календаря — мышеловки нету!
— Что ж ты, каналья, не поглядев в святцы, бух на крышу! Где ты март нашел?.. Февраль только начали, а он — накося! Размяукался…
Старый кот сердито сверкнул глазами и ушел снова за трубу.
Молодой сконфуженно-недоумевающе пожал плечами, почесал лапой за ухом и, пробормотав: «Да, это я, кажется, тово… рановато», — стал спускаться вниз по желобу.
И все-таки
И даже как будто капля теплого дождя упала мне на руку…
Плакала улитка.
Мурка
Несколько времени тому назад во всех газетах была напечатана статья советского знатока по финансам т. Ларина — о том, что в Москве на миллион жителей приходится около 120 000 советских барышень, служащих в советских учреждениях, а среди массы этих учреждений есть одно — под названием «Мурка»…
«Что это за учреждение и что оно обслуживает, — признается откровенно Ларин, — я так и не мог ни у кого добиться…»
Есть в Москве Мурка, а что такое Мурка — и сам Ларин не знает.
А я недавно узнал. Один беженец из Москвы сжалился над моим мучительным недоумением и объяснил мне все.
— Что же такое, наконец, Мурка? — спросил я со стоном. — Спать она не дает мне, проклятая!
— Ах, Мурка?! Можете представить, никто этого не знает, а я знаю. И совершенно случайно узнал…
— Не тяните! Что есть — Мурка?!
— Мурка? Это Мурашовская комиссия. Сокращенно.
— А что такое — Мурашов?
— Мой дядя.
— А кто ваш дядя?
— Судебный следователь.
— А какая это комиссия?
— Комиссия названа по имени дяди. Он был председателем комиссии по расследованию хищений на Курском вокзале.
— Расследовал?
— Не успел. На половине расследования его расстреляли по обвинению в сношениях с Антантой.
— А Мурка?
— Чего Мурка?
— Почему Мурка осталась?
— Мурка осталась потому, что тогда еще дело не было закончено. Потом оно закончилось несколько неожиданно: всех заподозренных в хищении расстреляли по подозрению в организации покушения на Володарского.
— А Мурка?
— А Мурка существует.
— Я не понимаю — что ж она делает, если и родоначальника ее расстреляли?
— Теперь Мурка окрепла и живет самостоятельно. Здоровая сделалась — поперек себя шире.
— Я вас не понимаю.
— Видите ли: когда моего дядю Мурашова назначили на расследование, он сказал, что ему нужен секретарь. Дали. Жили они себе вдвоем, поживали, вели следствие, — вдруг секретарь говорит: нужна мне машинистка. Нужна тебе машинистка? На тебе машинистку. Машинистка говорит: без сторожа нельзя. На тебе сторожа. Взяли сторожа. А дядя мой предобрый был. Одна дама просит: возьмите дочку — пусть у вас бумаги подшивает — совсем ей есть нечего. Взяли дочку. И стала Мурка расти, пухнуть и раздвигаться влево, вправо, вверх, вниз, вкривь и вкось…