Том 6. Пьесы 1871-1874
Шрифт:
Аксюша. Да ведь негде их взять.
Петр. Надо доставать.
Аксюша. У Раисы Павловны не выпросишь; нечего и унижаться.
Петр. А ты у братца попроси, у Геннадия Демьяныча!
Аксюша. Ай, что ты! Страшно, да и стыд-то какой!
Петр. Да ведь уж ау, брат! До самого нельзя вплоть приходит.
Аксюша. Надо ведь ему будет признаться во всем.
Петр. Ну так что ж! И признайся! Он свой
Аксюша. Да, уж последнее.
Петр. А ведь кто его знает! На грех мастера нет. Он с виду-то барин добрый. Да ты поскорей, завтра же чем свет; а в полдень мы с тятенькой придем, ты мне скажешь.
Аксюша. Хорошо, хорошо.
Петр. Только ты долго этого разговору не тяни; а так и так, мол, до зарезу мне; вот и конец. Либо пан, либо пропал.
Аксюша. Да, да, разумеется. До стыда ли тут когда…
Петр. Что «когда»?
Аксюша. Когда смерть приходит.
Петр. Ну полно, что ты?
Аксюша. Вот что, Петя! Мне все пусто как-то вот здесь.
Петр. С чего же?
Аксюша. Я не могу тебе сказать, с чего, я неученая. А пусто, вот и все. По-своему я так думаю, что с детства меня грызет горе да тоска; вот, должно быть, подле сердца-то у меня и выело, вот и пусто. Да все я одна; у другой мать есть, бабушка, ну хоть нянька или подруга; все-таки есть с кем слово сказать о жизни своей, а мне не с кем, — вот у меня все и копится. Плакать я не плачу, слез у меня нет, и тоски большой нет, а вот, говорю я тебе, пусто тут, у сердца. А в голове все дума. Думаю, думаю.
Петр. А ты брось думать! Задумаешься — беда!
Аксюша. Да нельзя бросить-то, сил нет. Кабы меня кто уговаривал, я бы, кажется, послушалась, — кабы держал кто! И все мне вода представляется.
Петр. Какая вода?
Аксюша. Да вот что, милый ты мой, все меня в воду тянет.
Петр. Ой, что ты, перестань!
Аксюша. Гуляю по саду, а сама все на озеро поглядываю. Уж я нарочно подальше от него хожу, а так меня и тянет, хоть взглянуть; а увижу издали, вода-то между дерев мелькнет, — так меня вдруг точно сила какая ухватит, да так и несет к нему. Так бы с разбегу и бросилась.
Петр. Да с чего ж это с тобой грех такой?
Аксюша. Сама не знаю. Вот как ты говорил вчера, так это у меня в уме-то и осталось. И дома-то я сижу, так все мне представляется, будто я на дно иду, и все вокруг меня зелено. И не то чтоб во мне отчаянность была, чтоб мне душу свою загубить хотелось — этого нет. Что ж, жить еще можно. Можно скрыться на время, обмануть как-нибудь; ведь не убьют же меня, как приду; все-таки кормить станут и одевать, хоть плохо, станут.
Петр. Ну, что уж за жизнь!
Аксюша.
Петр. Ведь так-то и собака живет, и кошка; а человеку-то, кажись, надо бы лучше.
Аксюша. Ах, милый мой! Да я-то про что ж говорю? Все про то же. Что жить-то так можно, да только не стоит. И как это случилось со мной, не понимаю! Ведь уж мне не шестнадцать лег! Да и тогда я с рассудком была, а тут вдруг… Нужда да неволя уж очень душу сушили, ну и захотелось душе-то хоть немножко поиграть, хоть маленький праздничек себе дать. Вот, дурачок ты мой, сколько я из-за тебя горя терплю. (Обнимает его.)
Петр. Ах ты горькая моя! И где это ты так любить научилась? И с чего это твоя ласка так душу разнимает, что ни мать, кажется, и никто на свете… Только уж ты, пожалуйста! Ведь мне что же? Уж и мне за тобой… не миновать, выходит.
Аксюша. Ну, уж это твое дело. Ведь уж мне не узнать, будешь ли ты меня жалеть, или будешь смеяться надо мной. Мне с своей бедой не расстаться, а тебе дело до себя, мне легче не будет.
Петр. Нет, уж ты лучше подожди; хоть немного, да поживем в свою волю. Да что загодя и думать-то! Еще вот что твой братец скажет?
Аксюша. Конечно, коли есть случай, зачем его обегать.
Петр. Может, и выручит.
Аксюша. Может быть. Ты никого не видал в саду?
Петр. Геннадия Демьяныча камарден тут путался.
Аксюша. Так ты ступай! Время уж.
Петр. А ты, Аксюша, домой, чтоб… а то… и боже тебя охрани!
Аксюша. Домой, домой, не бойся. Что мне за охота: у меня теперь все-таки что-нибудь впереди есть.
Петр. Ну, то-то же, смотри! (Целуются.)Я на тебя в надежде. (Уходит.)
Аксюша хочет идти домой, оборачивается и видит Несчастливцева, который выходит из беседки.
Аксюша, Несчастливцев, потом Счастливцев.
Несчастливцев (про себя). Женщина, прекрасная женщина. (Подходит к Аксюше.)Ты женщина или тень?
Аксюша. Братец!
Несчастливцев. А! Я вижу, что ты женщина. А я желал бы теперь, в эту прекрасную ночь, побеседовать с загробными жителями.
Аксюша. Братец!
Несчастливцев. Много тайн, много страданий унесли они с собой в могилу. Душа моя мрачна, мне живых не надо. Мне нечего говорить с живыми! Мне нужно выходцев с того света! Прочь!
Аксюша. Братец, и я много страдала, и я страдаю.