Том 6. Зверобой или Первая тропа войны
Шрифт:
— Не действуй опрометчиво, делавар, — сказал охотник серьезно. — Вероятно, ты поступишь по-своему, и, в общем, это правильно, потому что ты никогда не будешь счастлив, если ничего не попытаешься сделать. Но не действуй опрометчиво. Я знаю, что ты не покинешь озеро, пока не решится моя судьба. Но помни, Змей, ни одна из пыток, которые способны изобрести минги, не может смутить мой дух, как мысль, что ты и Уа-та-Уа попали в руки врагов, стараясь сделать что-нибудь для моего спасения.
— Делавары осторожны. Зверобой не должен бояться, что они бросятся во вражеский лагерь с завязанными глазами.
На этом разговор и кончился. Хетти вскоре объявила, что завтрак ртов, и все уселись вокруг простого, накрашенного стола. Джудит последняя
Она была бледна, молчалива, и по лицу ее легко было заметить, что она провела мучительную, бессонную ночь.
Завтрак прошел в молчании. Женщины почти не прикасались к еде, но у мужчин аппетит был обычный.
Когда встали из-за стола, оставалось еще несколько часов до момента прощания пленника со своими друзьями.
Горячее сочувствие Зверобою и желание быть поближе к нему заставило всех собраться на платформе, чтобы в последний раз поговорить с ним и выказать свое участие, предупреждая его малейшие желания.
Сам Зверобой внешне был совершенно спокоен, разговаривал весело и оживленно, хотя избегал всяких намеков на важные события, ожидавшие его в этот день.
Только по тону, которым он говорил о смерти, можно было догадаться, что мысли его невольно возвращаются к этой тяжелой теме.
— Ах, — сказал он вдруг, — сделайте мне одолжение, Джудит, сойдем на минутку в ковчег! Я хочу поговорить с вами.
Джудит повиновалась с радостью, которую едва могла скрыть.
Пройдя за охотником в каюту, она опустилась на стул. Молодой человек сел на другой стул, взяв в руки стоявший в углу "оленебой", который она подарила ему накануне, и положил его себе на колени. Еще раз осмотрев с любовным вниманием дуло и затвор, он отложил карабин в сторону и обратился к предмету, ради которого и завел этот разговор.
— Насколько я понимаю, Джудит, вы подарили мне это ружье, — сказал он. — Я согласен взять его, потому что молодой женщине ни к чему огнестрельное оружие. У этого карабина славное имя, и его по праву должен носить человек опытный, с твердой рукой, — ведь самую добрую славу легко потерять из-за беспечного и необдуманного поведения.
— Ружье не может находиться в лучших руках, чем сейчас, Зверобой. Томас Хаттер редко давал из него промах, а у вас оно будет…
— "Верной смертью", — перебил охотник смеясь. — Я знавал когда-то охотника на бобров, у него было ружье, которому дали такое прозвище, по все это было лишь бахвальство, ибо я видел делаваров, которые на близком расстоянии посылали свои стрелы так же метко. Однако я не отрицаю моих способностей… ибо это способности, Джудит, а не натура… я не отрицаю моих способностей и, следовательно, готов признаться, что ружье не может находиться в лучших руках, чем сейчас. Но как долго оно в них останется? Говоря между нами, мне не хотелось бы, чтобы это слышали Змей и Уа-та-Уа, но вам можно сказать всю правду, потому что ваше сердце вряд ли будет так страдать от этой мысли, как сердца людей, знающих меня дольше и лучше. Итак, спрашиваю я: долго ли мне придется владеть этим ружьем? Это серьезный вопрос, над которым стоит подумать, и, если случится то, что, по всей вероятности, должно случиться, "оленебой" останется без хозяина.
Джудит слушала его с кажущейся невозмутимостью, хотя внутренняя борьба почти до конца истощила ее силы. Зная своеобразный нрав Зверобоя, она заставила себя сохранять внешнее спокойствие, хотя, если бы его внимание не было приковано к ружью, человек с такой острой наблюдательностью вряд ли мог не заметить душевной муки, с которой девушка выслушала его последние слова. Тем не менее необычайное самообладание позволило ей продолжать разговор, не обнаруживая своих чувств.
— Что же вы мне прикажете делать с этим оружием, — спросила она, — если случится то, чего вы, по-видимому, ожидаете?
— Именно об этом хотел я поговорить с вами, Джудит, именно об этом. Вот Чингачгук, правда, далек от совершенства по части обращения с ружьем, но все же он достоин
— Оставьте его кому хотите, Зверобой: ружье ваше и вы можете распоряжаться им как угодно. Если таково ваше Желание, то Чингачгук получит его, в случае если вы не вернетесь обратно.
— А спросили вы мнения Хетти по этому поводу? Право собственности переходит от родителей ко всем детям, а не к одному из них.
— Если вы желаете руководствоваться велениями закона, Зверобой, то, боюсь, что ни одна из нас не имеет права на это ружье. Томас Хаттер не был отцом Хетти, так же как он не был и моим отцом. Мы только Джудит и Хетти, у нас нет другого имени.
— Быть может, так говорит закон, в этом я мало смыслю. По вашим обычаям, все вещи принадлежат вам, и никто здесь не станет спорить против этого. Если Хетти скажет, что она согласна, я окончательно успокоюсь на этот счет. Правда, Джудит, у вашей сестры нет ни вашей красоты, ни вашего ума, но мы должны оберегать права даже обиженных богом людей.
Девушка ничего не ответила, но, подойдя к окошку, подозвала к себе сестру. Простодушная, любящая Хетти с радостью согласилась уступить Зверобою право собственности на драгоценное ружье. Охотник, по-видимому, почувствовал себя совершенно счастливым, по крайней мере до поры до времени; снова и снова рассматривал он ценный подарок и наконец выразил желание испытать на практике все его достоинства, прежде чем сам он вернется на берег. Ни один мальчик не спешил испробовать новую трубу или новый лук со стрелами с таким восторгом, с каким наивный лесной житель принялся испытывать свое новое ружье. Выйдя на платформу, он прежде всего отвел делавара в сторону и сказал ему, что это прославленное ружье станет его собственностью, если какая-нибудь беда случится со Зверобоем. — Это, Змей, для тебя лишнее основание быть осторожным и без нужды не подвергать себя опасности, — прибавил охотник. — Для вашего племени обладание таким ружьем стоит хорошей победы. Минги позеленеют от зависти, и, что еще важнее, они уже не посмеют больше бродить без опаски вокруг деревни, где хранится это ружье; поэтому береги его, делавар, и помни, что на твоем попечении теперь находится вещь, обладающая всеми достоинствами живого существа без его недостатков. Уа-та-Уа должна быть — и, без сомнения, будет очень дорога тебе, но "оленебой" станет предметом любви и поклонения всего вашего народа.
— Одно ружье стоит другого, Зверобой, — возразил индеец, несколько уязвленный тем, что друг оценил его невесту ниже, чем ружье. — Все они убивают, все сделаны из дерева и железа. Жена мила сердцу; ружье хорошо для стрельбы.
— А что такое человек в лесу, если ему нечем стрелять? В самом лучшем случае он становится жалким траппером, а не то ему приходится вязать веники и плести корзины. Такой человек умеет сеять хлеб, но никогда не узнает вкуса дичи и не отличит медвежьей ветчины от кабаньей… Ну ладно, друг! Подобный случай, быть может, никогда не представится нам, и я непременно хочу испытать это знаменитое ружье. Принеси-ка сюда твой карабин, а я испробую "оленебой", чтобы мы могли узнать все его скрытые достоинства.
Это предложение, отвлекшее присутствующих от тяжелых мыслей, было принято всеми с удовольствием.
Девушки с готовностью вынесли на платформу весь запас огнестрельного оружия, принадлежавшего Хаттеру. Арсенал старика был довольно богат: в нем имелось несколько ружей, всегда заряженных на тот случай, если бы пришлось внезапно пустить их в ход. Оставалось только подсыпать на полки свежего пороху, что и было сделано общими силами очень быстро, так как женщины по части оборонительных приготовлений обладали не меньшим опытом, чем мужчины.