Том 6
Шрифт:
Второй период начался с момента, когда резолюция Политбюро и ЦКК была опубликована, когда оппозиция была поставлена в необходимость противопоставить резолюции ЦК что-либо цельное, конкретное, и когда у оппозиции не оказалось ничего ни цельного, ни конкретного. Это был период наибольшего сближения между ЦК и оппозицией. Дело, невидимому, кончалось, или могло кончиться, тем, что произойдет некоторое примирение оппозиции с линией ЦК. Помню хорошо, как в Москве, в центре дискуссионной борьбы, кажется, 12 декабря на заседании в Колонном зале Преображенский внес резолюцию, которую почему-то отвергли, некоторая мало чем отличалась от резолюции ЦК. В основе эта резолюция, даже в некоторых второстепенных пунктах, совершенно не расходилась с резолюцией ЦК. И тогда мне казалось, что, собственно, не о чем драться дальше: есть резолюция ЦК, она всех удовлетворяет, по крайней мере, на девять десятых, сама оппозиция, видимо, это чувствует, идет навстречу, и мы, может быть, на этом покончим с разногласиями. Это был второй, примиренческий период.
Но затем наступил третий период. Этот период открылся выступлением Троцкого, его обращением
Я думаю, товарищи, что в этих выступлениях Троцкий допустил по крайней мере шесть серьезных ошибок. Эти ошибки привели к обострению внутрипартийной борьбы. Я перехожу к анализу этих ошибок.
Первая ошибка Троцкого выразилась в самом факте выступления со статьей на другой день после опубликования резолюции Политбюро ЦК и ЦКК, со статьей, которую нельзя иначе расценивать, как платформу, противопоставленную резолюции ЦК. Я повторяю и подчеркиваю, что это была статья, которую нельзя рассматривать иначе, как новую платформу, противопоставленную резолюции ЦК, принятой единогласно. Подумайте только, товарищи: такого-то числа собирается Политбюро и Президиум ЦКК и ставится вопрос о резолюции о внутрипартийной демократии, резолюция принимается единогласно, и всего только через день после этого, независимо от ЦК, помимо воли ЦК, через голову ЦК, рассылается районам статья Троцкого, — новая платформа, ставящая заново вопрос об аппарате и партии, о кадрах и молодежи, о фракциях и единстве партии и пр. и пр., — платформа, которую вся оппозиция подхватывает и противопоставляет резолюции ЦК. Это нельзя рассматривать иначе, как противопоставление себя Центральному Комитету. Это — открытое и резкое противопоставление себя со стороны Троцкого всему ЦК. Перед партией встал вопрос: есть ли у нас ЦК, как руководящий орган, или нет его больше, существует ли ЦК, единогласные решения которого уважаются членами этого ЦК, или существует лишь сверхчеловек, стоящий над ЦК, сверхчеловек, для которого законы не писаны, который может себе позволить сегодня голосовать за резолюцию ЦК, а завтра публиковать и выставлять новую платформу против этой резолюции? Товарищи, нельзя требовать от рабочих подчинения партдисциплине, если один из членов ЦК открыто, на глазах у всех игнорирует Центральный Комитет и его единогласно принятое решение. Нельзя проводить две дисциплины: одну для рабочих, а другую — для вельмож. Дисциплина должна быть одна.
Ошибка Троцкого в том и состоит, что он противопоставил себя ЦК и возомнил себя сверхчеловеком, стоящим над ЦК, над его законами, над его решениями, дав тем самым повод известной части партии повести работу в сторону подрыва доверия к этому ЦК.
Некоторые товарищи выражали недовольство, что этот антипартийный акт Троцкого был отмечен в некоторых статьях “Правды” и отдельных членов ЦК. Товарищи, я должен сказать в ответ этим товарищам, что никакая партия не может уважать такой ЦК, который в такой трудный момент не проявит способности отстоять достоинство партии, когда один член ЦК пытается стать выше всего ЦК. ЦК убил бы себя морально, если бы он прошел мимо этой попытки Троцкого.
Вторая ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что за весь период дискуссии Троцкий вел себя двусмысленно, грубо игнорируя волю партии, желающей узнать его действительную позицию, и дипломатически увертываясь от вопроса, в упор поставленного целым рядом организаций: за кого же, в конце концов, стоит Троцкий, — за ЦК или за оппозицию? Дискуссия ведется не для уверток, а для того, чтобы прямо и честно выложить всю правду перед партией, так, как умеет это делать Ильич, так, как это обязан сделать каждый большевик. Говорят, что Троцкий серьезно болен. Допустим, что он серьезно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и четыре новые главы сегодня вышедшей его брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовлетворение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?. Нужно ли доказывать, что это игнорирование воли ряда организаций не могло не обострить внутрипартийную борьбу.
Третья ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что он в своих выступлениях партийный аппарат противопоставил партии, дав лозунг борьбы с “аппаратчиками”. Большевизм не может принять противопоставления партии партийному аппарату. Из чего состоит наш партийный аппарат реально? Аппарат партии — это ЦК, областные комитеты, губернские комитеты, уездные комитеты. Подчинены ли они партии? Конечно, подчинены, ибо они на 90% выбираются партией. Неправы те, которые говорят, что губкомы назначались. Неправы. Вы знаете, товарищи, что губкомы выбираются у нас, так же, как и укомы, как и ЦК. Они подчинены партии. Но после того как они избраны, они должны руководить работой, — вот в чем дело. Мыслима ли партийная работа без того, чтобы, после того как избран съездом ЦК, после того как избран губком губернской конференцией, чтобы ЦК и губкомы не руководили работой? Ведь без этого у нас партийная работа немыслима. Ведь это какой-то бесшабашный анархо-меньшевистский взгляд, отрицающий самый принцип руководства партийной работой. Я боюсь, что Троцкий, которого я, конечно, не думаю поставить на одну доску с меньшевиками, таким противопоставлением партийного аппарата партии дает толчок некоторым неискушенным элементам нашей партии встать на точку зрения анархо-меньшевистской расхлябанности и организационной распущенности. Я боюсь, что эта ошибка Троцкого поставит под удар неискушенных членов партии — весь наш партийный аппарат, — аппарат, без которого партия немыслима.
Четвертая ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что он противопоставил молодежь кадрам нашей партии, что он бросил голословное обвинение в перерождении наших кадров. Троцкий поставил нашу партию на одну доску с партией социал-демократов в Германии, сослался на примеры о том, как некоторые ученики Маркса, старые социал-демократы, перерождались, и он сделал из этого вывод, что перед такой же опасностью перерождения стоят наши партийные кадры. Следовало бы, собственно, посмеяться над тем, как один из членов ЦК, вчера еще боровшийся с большевизмом рука об руку с оппортунистами и меньшевиками, как он теперь, на седьмом году существования Советской власти, пытается хотя бы и в предположительной форме утверждать, что кадры нашей партии, родившиеся, выросшие и окрепшие в борьбе с меньшевизмом и оппортунизмом, что будто бы эти кадры стоят перед перерождением. Следовало бы, повторяю, над такой попыткой посмеяться. Но так как это утверждение высказано не в обычное время, а во время дискуссии, и так как мы здесь имеем дело с некоторым противопоставлением кадров, могущих переродиться, молодежи, которая свободна якобы от такой опасности или почти свободна, то это предположение, по существу своему смешное и несерьезное, может приобрести и уже приобрело известное практическое значение. Вот почему я думаю, что мы на этом вопросе должны остановиться.
Говорят иногда, что стариков надо уважать, так как они дольше жили, чем молодые, больше знают и лучше укажут. Я, товарищи, должен сказать, что этот взгляд совершенно неправилен. Не всякого старика надо уважать, и не всякий опыт нам важен. Какой опыт — в этом все дело. В германской социал-демократии имеются свои кадры, очень опытные: Шейдеман, Носке, Вельс и др., кадры в высшей степени опытные, съевшие собаку на борьбе… Но на борьбе с чем? На борьбе с кем? Какой опыт — в этом все дело. Там кадры выросли в борьбе с революционностью, в борьбе не за диктатуру пролетариата, а против диктатуры пролетариата. Это громадный опыт, но этот опыт есть опыт отрицательный. Громить этот опыт, товарищи, разрушать его и изгонять таких стариков молодежь обязана. Там, в германской социал-демократии, где молодежь свободна от опыта борьбы с революционностью, там эта молодежь ближе к революционности или ближе к марксизму, чем старые кадры, которые обременены опытом борьбы с революционным духом пролетариата, которые обременены опытом борьбы за оппортунизм против революционизма. Этакие кадры громить надо, и все наши симпатии должны быть на стороне той молодежи, которая, повторяю, свободна от этого опыта по борьбе с революционностью и которая ввиду этого тем легче усваивает новые приемы и новые методы борьбы за диктатуру пролетариата против оппортунизма. Там, в Германии, эта постановка вопроса мне понятна. Если бы Троцкий говорил о социал-демократии Германии и о кадрах такой партии, я бы двумя руками подписался под его заявлением. Но у нас ведь идет дело о другой партии — о партии коммунистической, о партии большевиков, кадры которой родились в борьбе с оппортунизмом, которые окрепли в борьбе с оппортунизмом, которые выросли, взяли власть в борьбе с империализмом, в борьбе со всякими оппортунистическими прихвостнями империализма. Разве не ясно, что мы имеем тут дело с принципиальной разницей? Как можно ставить на одну доску кадры, выросшие в борьбе за революционность, кадры, проведшие борьбу за революционность, кадры, пришедшие к власти в боях с империализмом, кадры, потрясающие основы мирового империализма, как можно эти кадры, если говорить по совести, не кривя душой, — как можно эти кадры ставить на одну доску с такими кадрами, как германская социал-демократия, которая якшалась раньше с Вильгельмом против рабочего класса и якшается теперь с Сектом, которая окрепла и сложилась в боях с революционным духом пролетариата, — как можно эти принципиально разнородные кадры ставить на одну доску, как можно их спутывать? Разве трудно понять, что пропасть между этими кадрами непроходимая? Разве трудно понять, что эта грубая передержка, это грубое смешение, допущенные Троцким, рассчитаны на подрыв авторитета наших революционных кадров, ядра нашей партии? Разве не ясно, что эта передержка могла лишь разжечь страсти и обострить внутрипартийную борьбу?
Пятая ошибка, допущенная Троцким, состоит в том, что он в своих письмах дал повод и дал лозунг равняться по учащейся молодежи, по этому “вернейшему барометру нашей партии”. “Молодежь — вернейший барометр партии, резче всего реагирует на партийный бюрократизм”, — говорит он в своей первой статье. И чтобы не было сомнений, о какой молодежи идет речь, Троцкий во втором письме добавляет: “Особенно остро, как мы видели, реагирует на бюрократизм учащаяся молодежь”. Если исходить из этого положения, абсолютно неправильного, теоретически неверного, практически вредного, то надо идти дальше, дав лозунг: “Побольше учащейся молодежи в нашей партии, шире двери для учащейся молодежи в нашей партии”.
До сих пор дело обстояло так, что мы ориентировались на пролетарский сектор нашей партии и говорили: шире двери партии для пролетарских элементов, да растет наша партия за счет пролетарской части. Теперь у Троцкого эта формула переворачивается вверх ногами.
Вопрос об интеллигенции и о рабочих в нашей партии для нас не нов. Он стоял еще на II съезде нашей партии, когда речь шла о формулировке первого параграфа устава о членстве партии. Известно, что Мартов требовал тогда расширения рамок партии для непролетарских элементов, вопреки тов. Ленину, требовавшему решительного ограничения доступа в партию непролетарских элементов. В дальнейшем, на III съезде нашей партии этот вопрос встает вновь с новой силой. Я помню, как там тов. Ленин резко поставил вопрос о рабочих и интеллигентах в нашей партии. Вот что говорил тогда тов. Ленин: