Том 7. Художественная проза 1840-1855
Шрифт:
Светило дневное взошло превыше ели. Но мы еще досель ни крошечки не ели! — К. И. Чуковский высказал предположение, что это пародия на каламбуры Ф. А. Кони и что первый стих — отголосок пушкинской строки «Погасло дневное светило» (см. об этом: ПССт 1934–1937, т. I, с. 601–602).
…у Ноя было три сына ~ был отец? — Пример аналогичного согласного грамматического суждения приводится в учебнике логики Г. К. Кизеветтера: «Кай есть отец Тита; Тит есть сын Кая» (Логика для употребления в училищах. Соч. И. Г. К. Кизеветтера. Переведено с нем. Яковом Толмачевым. СПб., 1831, с. 65). Вероятно, Некрасову был знаком этот учебник, так как он упоминается и в ранней пьесе «Феоклист Онуфрич Боб, или Муж не в своей тарелке» (1841) (наст. изд., т. VI, с. 84).
«Абшейлих»— отвратительно (нем. abscheulich).
У семидесяти
Я не льщу дуракам и голосом бешеной собаки не кричу против тех, кто умнее и даровитее меня. Я не утверждаю, что философия — сказка… — Речь идет о О. И. Сенковском, который в своем журнале «Библиотека для чтения» поместил иронический отзыв о «Мертвых душах» Гоголя (БдЧ, 1842, т. LIII, № 8, отд. VI, с. 24–54) и часто, потворствуя обывательским вкусам, глумился над наукой.
Я даже не хвастаю дружбою с великими людьми, которых уже нет на свете и которые при жизни называли меня негодяем. — Вероятно, намек на Ф. В. Булгарина, который много писал о своей близкой дружбе с Грибоедовым.
Необыкновенный завтрак *
Печатается по тексту первой публикации, с восстановлением цензурных исключений и со следующими исправлениями по черновым автографам: с. 308, строка 9: «17» вместо «37» (по ГБЛ Б); с. 308, строка 21: «рассуждения» вместо «суждения» (по ГБЛ Б); с. 308, строка 24: «неукатанному» вместо «неуклюжему» (по ГБЛ Б); с. 318, строки 7–8: «лунатику, Хапкевичу» вместо «лунатику Хапкевичу» (по ГБЛ А); с. 325, строки 32–33: «неизгладимый» вместо «неохладимый» (по ГБЛ А); с. 325, строки 40–41: «место гувернантки и в крайнем случае горничной» вместо «место горничной» (по ГБЛ А).
Впервые опубликовано: 03, 1843, № 11, отд. I, с. 319–341, с подписью: «Н. Некрасов».
В собрание сочинений впервые включено: Собр. соч. 1930, т. III.
Черновой автограф (ГБЛ А), являющийся одновременно наборной рукописью главы VII части второй романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова», без даты, с заглавием: «Необыкновенный завтрак» и подписью: «Н. Некрасов» — ГБЛ, ф. 195, М5758. 1, л. 86-104 об. Написан на двойных листах большого формата, имеет авторскую нумерацию (л. 5-21), содержит большое количество правки, вычеркнутых мест и дополнений на полях (см.: Другие редакции и варианты, с. 491–505). Обилие исправлений объясняется подготовкой очерка к печати. На листах рукописи есть следы типографской краски, зафиксированы карандашом фамилии наборщиков («Пермогоров 1-й», «Степанов», «Леонтьев», «Мурат<ов> 2-й»). Слева на полях помечено чернилами рукой Некрасова: «Рукопись вернуть обратно автору» (л. 21 об.). На атом же листе была начата и зачеркнута глава VIII романа о Тростникове от слов: «Успех моего водевиля…» — до слов: «Он сам подвизался…» (см.: наст. изд., т. VIII).
Черновой автограф (ГБЛ Б) от слов: «Эпизод из жизни сотрудника газеты…» — до слов: «- Молчите вы, свиньи! — с гневом воскликнул…», 4 л., без даты, с заглавием: «Необыкновенный завтрак» и авторской пометой карандашом (на л. 1): «В I отдел цензуры» — ГБЛ, ф. 195, М5756. Содержит значительные исправления (см.: Другие редакции и варианты, с. 505–508). Следы типографской краски, карандашная помета: «Мурат<ов> 1-й» (фамилия наборщика) свидетельствуют, что рассказ набирался также и по этой черновой рукописи. Очевидно, готовя «Необыкновенный завтрак» к печати, Некрасов заново написал начало, снабдив рассказ традиционным для литературы 1840-х гг. пространным подзаголовком: «Эпизод из жизни сотрудника газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа, рассказанный коротким его приятелем». Еще одно название (с подзаголовком) в таком роде — «Бал у писарей, или Дежурство в Новый год. (Фантастический эпизод из жизни чиновника)» (ОЗ, 1843, № 11, отд. VIII, «Смесь», с. 23–34).} Текст обеих черновых (наборных) рукописей в основном совпадает с текстом, напечатанным в «Отечественных записках». По-видимому, по цензурным соображениям в первой публикации были сделаны следующие исключения: «свиньи» (с. 312, строка 36); «господин с крестом» (с. 323, строки 5–7); «два остальные господина без крестов» (с. 323, строки 8–9); «как на святыню» (с. 327, строка 43). В настоящем томе эти купюры восстанавливаются по черновым автографам.
Рассказ датируется предположительно концом 1813 г., не позднее 31 октября, по цензорской помете на «Отечественных записках» (№ 11): «Печатать позволяется. С.-Петербург, 31 октября 1843. Цензоры А. Никитенко, С. Куторга».
«Необыкновенный завтрак» представляет собой главу VII части второй («Похождения русского Жилблаза») по завершенного и не опубликованного при жизни Некрасова романа «Жизнь и похождения
Кроме автобиографического материала в нем использованы и литературные источники. Некоторые тематические и стилистические параллели к «Необыкновенному завтраку» прослеживаются у И. И. Панаева («Русский фельетонист. Зоологический очерк» — ОЗ. 1841, № 3; «Тля! (Не повесть)» [43] — ОЗ, 1843, № 2). Прямая ссылка на последнее произведение содержится в «Очерках литературной жизни» (1845) (см. выше, с. 355–356). В этой повести И. И. Панаева описываются бенефис и пирушка; с упоминания подобных эпизодов начинается и «Необыкновенный завтрак» Автор называет своих героев не столько по именам, сколько комическими формулами: «добросовестный» книгопродавец, «отягченный галантерейностями», «издатель какой-то газеты», «литературный сплетник» и т. д. Этот стилистический прием используется и Некрасовым: «сотрудник газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа», «актер, отличавшийся необыкновенной любезностью», «рыжебородый мещанин», «чернобородый мещанин», «драматург-водевилист» (см. об этом: Гуковский Г.Неизданные повести Некрасова в истории русской прозы сороковых годов. — Некрасов. Тростников, с. 371).
43
Журнальное название повести И. И. Панаева «Литературная тля» (см.: Ямпольский И. Г.Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов («Петербургский фельетонист» и «Литературная тля» И. И. Панаева). — Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та, 1954, № 173, сер. филол. наук, вып. 20, с. 149).
Однако система повествования рассказа (обилие диалогов, иронические намеки на реальные факты литературной жизни 1840-х гг., физиологические зарисовки, авторские отступления — рассуждение об удивительно «малообразованном русском журналисте», например) свидетельствовала о поисках Некрасовым своей манеры, которая формировалась в русле «натуральной школы», под влиянием Гоголя (см.: Жук А. А.Сатира натуральной школы. Саратов, 1979, с. 142).
Нелепость происшествия, лежащего в основе рассказа («приключение» с ревельской уроженкой Амалией, излагаемое Некрасовым в пародийном ключе), характерные сюжетные атрибуты произведений «натуральной школы»: отсутствие денег, кредиторы у запертой снаружи квартиры «сотрудника газеты», диалоги «через форточку» — усиливали комическое звучание «Необыкновенного завтрака», сближали его с водевилем.
В статье «Русская литература в 1843 году» (ОЗ, 1844, № 1) Белинский отметил «Необыкновенный завтрак», назвав его в числе «лучших оригинальных повестей в прошлогодних журналах» наряду с «Тлей» И. И. Панаева, «Чайковским» Е. П. Гребенки, «Вакхом Сидоровичем Чайкиным» В. И. Даля (см.: Белинский, т. VIII, с. 95).
Необыкновенный завтрак. — Название могло быть заимствовано Некрасовым из комедии, написанной им в соавторстве с П. И. Григорьевым (1-м) и П. С. Федоровым «Похождения Петра Степанова сына Столбикова» (1841–1842), в которой картина вторая озаглавлена «Необыкновенный обед». Ср. также: Тяжелый завтрак. Сценка из парижской жизни. — ЛГ, 1842, 31 мая, № 21, с. 436–438.
Эпизод из жизни сотрудника газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа… — Имеется в виду «Литературная газета», выходившая в 1840 г. (в период редакторства А. А. Краевского) с эпиграфом: «Журнал добросовестный есть дело великое в благоустроенном государстве. (Из записок журналиста)», а с 1841 г. — с иным: «Сделайте одолжение, читайте!». По поводу последнего эпиграфа неоднократно иронизировала «Северная пчела»: «Три раза в неделю „Литературная газета“ представляет своим читателям одну и ту же картину, занимающую с падающими буквами заглавия ровно осьмую часть всего объема газеты. На этой картинке изображены разные фигуры (в одном углу франт, в другом человек с галунами по всем швам <…>) с листом бумаги в руке, а под картиною находится жалобная и трогательная надпись: „Сделайте одолжение, читайте!“. С величайшим искусством художник выразил ответ в чертах лица каждой фигуры, изображенной на картине: „Рады бы — да, право, нечего“» (СП, 1841, 27 марта, № 67, с. 266–267); «Она так потешна своею важностью <…> что нам весьма жаль, что ее так мало читают, невзирая на нежный эпиграф; „Сделайте одолжение, читайте!“ Замечательно и небывало» (СП, 1841, 15 сент., № 204, с. 827).