Том 7. Перед восходом солнца
Шрифт:
Вскоре после своего прихода гитлеровцы открыли в селе Воронихи биржу труда.
На бирже сидел специальный писарь — записывал желающих ехать на работы в Германию. А так как желающих не оказалось, то этот писарь просто так сидел, в окно глядел.
Видя, что нет желающих ехать в их фашистскую Германию, гитлеровцы провели особую агитационную кампанию на этот счет. На бирже труда они вывесили листок с указанием, какие льготы получает всякий записавшийся. И в газете стали печатать корреспонденции с мест от имени неизвестных русских
Не довольствуясь этим, гитлеровцы кинули по деревням своих агитаторов, которые разъясняли, что такое Германия и какое великое счастье там работать. Нет, конечно, в дальнейшем никакой агитации и никаких записей не происходило, в дальнейшем гитлеровцы просто хватали людей и отправляли их в свою фашистскую страну, но в первые дни они пожелали соблюсти некоторый европейский этикет.
В общем, в село Воронихи было брошено два агитатора.
Приехала легковая машина, и оттуда выпорхнули две девицы, прекрасно одетые. Причем совершенно одинаково. У одной маленькая плюшевая шляпка на левом боку. И у другой на левом боку точно такая же шляпка. У одной черная сумка крокодиловой кожи. И у другой такая же.
И обе в одинаковых шелковых платьях. И коралловые бусы на шее.
Но, как говорится, на брюхе шелк, а в брюхе щелк. Не успели эти девицы выскочить из машины, как сразу попросили у населения чего-нибудь покушать. Им дали молока и по две лепешки, и они так жадно это ели, как будто их месяц перед тем вовсе не кормили.
Люди спросили их — кто они, откуда. Жеманясь, они ответили:
— Мы частные лица. Только что прибыли из Германии, по которой путешествовали ради собственного интереса. И вот теперь хотим поделиться путевыми впечатлениями.
Скорей всего, эти девицы были латышки, но, может быть, и польки. Во всяком случае, у одной, которая была повыше ростом, чувствовался сильный иностранный акцент. И другая, поменьше ростом, разговаривала несколько странно — в нос, как будто у нее был насморк.
Покушав, одна сказала другой:
— Милочка, я беру себе левую сторону деревни, а ты бери себе правую. Через час мы снова сойдемся у машины и поедем дальше.
Та, которая была поменьше ростом и говорила в нос, зашла в первый попавшийся двор и попросила хозяйку собрать всех желающих выслушать ее экстренное сообщение о результатах поездки по Германии.
Человек тридцать собралось во дворе, и девушка сказала им следующее:
— Я только что прибыла из Германии. Объездила Латвию, Эстонию и Литву. Побывала в Дрездене и Берлине. Ах, если б вы знали, как там великолепно живут люди. Ходят в рестораны, в кафе. Посещают танцевальные залы, где танцуют с утра до вечера, совершенно не чувствуя войны…
Встал с места один немолодой колхозник. Извинился, что перебивает ораторшу. Сказал ей:
— А для чего вы нам об этом говорите, дамочка? Что мы, танцевать туда, что ли, поедем? Или как вы понимаете ваши слова?
Девица сказала:
— Я вам говорю об этом для того, чтобы вы имели понятие, какие бывают страны в Европе, какие бывают настоящие культурные страны, куда поехать одно удовольствие. Там блеск, сверкающая жизнь, какую вы даже представить себе не можете, находясь в вашей деревне.
Немолодой колхозник сказал, снова перебив оратора:
— Ну, допустим, что там немцы живут прилично, что вряд ли, так как союзники их сверху бомбят. А вот другие, и в том числе русские, как там у вас живут?
Девица сказала:
— Вот об этом я и собираюсь вам говорить. Взять хотя бы тех же иностранных рабочих, и в том числе русских. Они тоже хорошо живут, приятно проводят время. Слов нет, они много работают, однако у них хватает время и для того, чтобы…
Не договорив, девица стала почему-то всхлипывать, поторопилась раскрыть свою сумочку, чтоб достать носовой платок.
И, достав платок, начала плакать.
Люди спросили ее:
— Что с вами? Чего вы плачете?
Девица сказала:
— Нет, просто так… Вспомнила, как живут иностранные рабочие…
Немолодой колхозник, ранее задававший вопросы, сказал:
— Да уж наверно приятно живут, раз у вас слезы брызнули.
Девушка заплакала еще сильней, и тогда колхозник сказал ей:
— Эх, ты… Акулина из Берлина…
Сквозь рыдание и слезы девушка сказала:
— Это ужас, ужас, как там живут иностранные рабочие. Их морят голодом, заставляют работать до потери сознания. А русских и за людей не считают. Держат в сараях, как скот. Бьют, убивают. Это хуже, чем каторга, для тех, кто туда поедет…
И она стала так плакать, что пришлось принести ей кружку воды, для того чтобы она немного успокоилась.
Выпив воды, она пришла в себя и стала пудриться.
Тут пришла ее подруга и, увидев ее заплаканной, сказала:
— Что с тобой, милочка? Почему ты плакала?
Та сказала:
— Немножко развинтились нервы.
Подружки вышли со двора и пошли к машине.
И та, которая плакала, тихо сказала одной посторонней женщине:
— Там моя подруга тоже беседовала с вашими людьми. Пусть они не верят тому, что она сказала. Вы им передайте то, что слышали от меня.
Женщина ответила ей:
— Конечно, передадим. В этом вы можете не сомневаться.
4. Всякому свое
Некоторое время колхоз «Большая Речица» держался при фашистах, но вскоре был получен приказ из Берлина — поделить колхозную землю между крестьянами.
Многие колхозники, по своей привычке относиться к земле как к своей кормилице, взволновались, когда речь зашла о разделе. Захотели поскорей узнать, какой будет надел и будет ли земля полагаться малолетним.