Том 7. Произведения 1856-1869 гг.
Шрифт:
Иванъ Михайловичъ.
Въ чемъ похали?
Марья Васильевна.
Какъ же безъ двушки? Дуняша здсь. О, Боже мой!
Иванъ Михайловичъ.
Въ чемъ похали? Ржь меня! на! пей мою кровь!....
Николаевъ.
Въ повозк въ[314] рогожной. Я самъ видлъ....
Иванъ Михайловичъ.
Николаевъ!... смотри....
Николаевъ.
Что мн смотрть? Теб смотрть надо было, за кого дочь отдаешь....
Марья Васильевна.
Петруша тамъ былъ?... Чтожъ это?
2 Гость [между гостями].
Должно быть, обидли его чмъ нибудь?
3 Гость.
Нтъ. Говорятъ, все дали до сватьбы.
1 Гость.
Сумашедшій, врно. Поврьте, что сумашедшій.
2 Гость.
Одно удивительно: какъ она согласилась.
3
Въ руки забралъ.
1 Гость.
Это урокъ хорошій Ивану Михайловичу.
2 Гость.
Все гордость.
Иванъ Михайловичъ.
[ 1 неразбор.] Петруша тамъ былъ? Эй, Сашка!
Марья Васильевна.
Jean, ради Бога!...
Иванъ Михайловичъ.
Убирайся!....
Лакей (входитъ.)
Чего изволите?
Иванъ Михайловичъ.
Гд Петръ Ивановичъ?
Лакей.
Не могу знать....
Иванъ Михайловичъ.
Я тебя выучу знать! Чтобъ былъ мн Петръ Ивановичъ сію минуту, слышишь, разбойникъ? (Вдругъ озлобляется.)— Я-те посмюсь надо мной! (Лакей бжитъ.)
2 Лакей (входя съ письмами).
Петръ Ивановичъ ухали съ Катериной Матвевной и со студентомъ, приказали подать прямо вамъ.
Иванъ Михайловичъ.
Что? (Беретъ письма.)Куда ухали? Когда ухали?
2 Лакей.
Не мoгy знать-съ. Сказывали, что въ Петербургъ.
1 Гость.
Вотъ удивительно-то!
2 Гость.
Да, бда одна не ходитъ.
Николаевъ.
Вотъ теб и новые идеи.... Доюродствовался.
Иванъ Михайловичъ (распечатывая письмо).
Господа, мн слишкомъ тяжело. Пожалйте меня! Я знаю, что я виноватъ. Скрывать нечего... Я не могу читать.... Читайте, хоть вы. (Пробгаетъ письмо и передаетъ шаферу.)Читайте.... Постойте, эй! (Лакею.)Четверню серыхъ въ коляску! Да скажи Фильк-кучеру, что коли черезъ минуту не будетъ подана, я у него ни однаго зуба во рту не оставлю. Вс выбью. Вотъ при народ говорю, а тамъ суди меня Богъ и великій Государь! Нтъ, прошло ваше время! Ну, читайте.
Шаферъ (читаетъ письмо).
«Господинъ Прибышевъ!»
Иванъ Михайловичъ.
Это отъ кого?
Шаферъ.
Отъ Катерины Матвевны.
Иванъ Михайловичъ.
Хорошо, и съ этой дурищей разочтемся. Читайте.
Шаферъ (читаетъ).
«Хотя невызрвшія соціальныя тенденціи, проявлявшіеся рельефне въ послднее время въ вашей личности, и давали намъ чувствовать, что вы начинали колебать покой тупаго самодовольства ультра-консервативной и скажу больше — ультра-ретроградной среды, въ которой вы вращались, и давали намъ надежды на рзкой поворотъ вашихъ тенденцій[315] къ новому ученію. Но торжество мысли не есть еще торжество дла. Скажу просто: неизмримая высота, отдляющая насъ отъ вашей семьи, давала себя субъективно чувствовать съ адскою силой. Послднія событія въ вашей сред выкинули наружу весь устой невжества, порчи и закоснлости, таившійся въ ней. Мы были насильственно сгруппированы и потому не могли слиться. Мы вс стояли особнякомъ. Я ршилась возвратиться въ Петербургъ, подъ то знамя, которое ближе моимъ задушевнымъ убжденіямъ, подъ знамя новаго ученія о женщин. Такъ какъ въ сознаніи вашемъ былъ замтенъ поворотъ на честную дорогу, — я предполагаю,[316]что вамъ интересно знать успхи нашей дятельности на пользу общаго дла, имющаго характеръ вполн реалистической. Нкоторыя передовыя личности и честные характеры длаютъ опытъ свободнаго сожительства мужчинъ и женщинъ на новыхъ своеобразныхъ основахъ. Учрежденіе это получило названіе комуны. Я длаюсь членомъ ея»..
Николаевъ.
Ну, братъ, — учрежденіе это давно извстно и называется[317] просто.... (Говоритъ
Иванъ Михайловичъ.
Читайте... Много еще?
Шаферъ.
Нтъ, вотъ сейчасъ. — (Читаетъ.)«Живя въ комун среди соотвтствующей мн среды,[318] я буду принимать участіе въ литературныхъ органахъ и посильно проводить идеи вка, какъ теоретически, такъ и въ конкрет. Я буду свободна и независима. Прощайте, Прибышевъ. Я ни въ чемъ не упрекаю[319] васъ. Я знаю, что грязь среды должна была отразиться и на васъ; о Марь Васильевн я не говорю; вы должны были быть тмъ, что вы есть. Но помните одно: есть свтлыя личности, не подчиняющіяся ударамъ вка, и на нихъ-то вы должны, ежели хотите не утерять достоинства человка, на эти личности вы должны взирать съ умиленіемъ и уваженіемъ. Я буду искренна — я не уважаю васъ, но не отвергаю абсолютно въ васъ человческихъ тенденцій. Я выше упрековъ!»
Иванъ Михайловичъ.
Все? — Погоди-жъ!
Шаферъ.
Нтъ.... P[ost] S[criptum]: «Прошу продать мою землю и полагаю, что не дешевле 50 руб. за десятину; надюсь на вашу честность, — и въ самомъ скоромъ времени прислать мн 2 300 руб. серебромъ. Изъ доходовъ же прошу прислать мн 150 руб. съ следующей почтой».
Иванъ Михайловичъ.
Отлично! Забрала уже 200, а со всего имнія получается 150. Ужъ проберу жъ я тебя, матушка! Ну, другое: отъ студента, врно. Читайте.
Николаевъ.
Она бшеная! Её на цпь надо. А ты все ученіе ея хвалишь.[320]
Шаферъ.
«Иванъ Михайловичъ! Я у васъ забралъ впередъ 32 рубля. Я ихъ не могу отдать теперь. Но ежели вы не безчестный господинъ, то не будете имть подлость обвинять меня. Я вамъ пришлю деньги, какъ скоро собьюсь. У богатыхъ людей всегда привычка презирать бдныхъ. Въ вашемъ дом это производилось слишкомъ[321] нагло. Я ду съ Катериной Матвевной. Вы объ ней думайте какъ хотите, а я ее считаю за высокую личность. Впрочемъ, мое почтенье».
Иванъ Михайловичъ.
Вотъ — коротко и ясно. Готовы ли лошади? Всю четверню задушу, а догоню и потшусь по крайней мр.
Марья Васильевна.
Что ты, Иванъ Михайловичъ! Ты его пожалй! вдь бдный, одинъ.
1-й Гость.
Есть чего жалть!
Иванъ Михайловичъ.
Ну-съ, еще послднее.... Добивайте....
Шаферъ (читаетъ).
«Отецъ! Я весьма много размышлялъ объ философіи нашего вка. И все выходитъ, что людямъ новаго вка скверно жить оттого, что ихъ угнетаютъ ретрограды. Вс ужъ согласны, что семейство препятствуетъ развитію индивидуальности. Я ужъ пріобрлъ очень большое развитіе, а у васъ ультра-консерваторство, и маменька дура; ты самъ это высказывалъ, — значитъ, вс это сознаютъ. За что жъ мн утратить широкой размахъ и погрязнуть въ засто? Въ гимназіи еще не доразвиты преподаватели, и я этаго не выношу! Въ карцеръ сажаютъ!... Обломовщина уже прошла, уже начались новыя начала для прогрессивныхъ людей. Я буду слдить зa наукой въ университет въ Петербург,[322] если профессора хороши, а если дурны, то самъ буду работать. И ежели ты не Кирсановъ и не самодуръ, такъ пришли мн средства къ жизни въ Петербург.[323] Потому что я ужъ ршился.—А я еще убдился, что и Венеровскій ретроградъ. Онъ не признаетъ свободы женщинъ.— Прощай, отецъ. Можетъ быть, увидимся въ новыхъ и нормальныхъ соотношеніяхъ, какъ человкъ къ человку. Я сказалъ все, что накипло въ моей душ. Петръ Прибышевъ».
Марья Васильевна.
Боже мой! Боже мой! Что это такое!
Николаевъ.
Жалко, жалко мн тебя, братъ Иванъ, a длать нечего, самъ виноватъ. Вотъ-те и новое! Какое новое! — все старое, самое старое; гордость, гордость и гордость! — Отъ сотворенія міра молодые хотятъ старыхъ учить.
1-й Гость.
Это такъ.
2-й Гость.
До чего однако доходятъ!
1-й Гость.
Глупо и смшно.
Иванъ Михайловичъ.
Ну, глупа ты, Марья Васильевна, а я глупе тебя въ 1000 разъ. Эй! готово, что ль?