Том II: Отряд
Шрифт:
Аш хлопнула его по спине. И почувствовала, как губы у нее расплываются в улыбке.
«Ну вот тебе и на, каково? Я же говорила — мне только нужно, чтобы кто-нибудь восстановил мой боевой дух… Христос Зеленый, хорошо бы он был прав! Мне так надо бы спросить военную машину. Но не могу. Нельзя».
После часовой пробежки в темноте с фонарями они оказались возле пикетов с молчаливыми собаками в намордниках. Вошли через выкопанную траншею и стены из хвороста; здесь двести человек и примкнувшие к ним но пути беженцы стояли лагерем в старом березовом лесу.
С большинства берез была уже ободрана кора на высоту человеческого роста
Анжелотти, сияющий ясными глазами, поплотнее обернул свои худые плечи плащом и протолкался к ней, к пламени костра. Лицо его свидетельствовало о длительном полуголодном рационе, но душевного настроя это обстоятельство не ухудшило; он был, как и прежде, невероятно беспечен и весел.
— Как раз перед нами вернулся еще один парень, из ребят Моулета, мадонна. Теперь можно не отсылать разведчиков по новой, он ответит на твой вопрос. Фарис тут. Ее форму видели, да и ее лично.
Ветром раздуло пламя костра, жар нахлынул на нее волной, но она не отодвинулась: она на миг потеряла ощущение действительности, вспомнив женщину без имени, которую кличут по ее званию note 6 ; у которой такое же лицо, какое Аш видит в зеркале, но безупречное, без единого шрама. Которая является верховным главнокомандующим визиготских войск насчитывающих, может, тридцать тысяч человек, здесь, в христианском мире. И которая даже — нечто большее, хотя сама может и не знать об этом.
Note6
Фарис — рыцарь, кавалерист
— Я на любую сумму поспорила бы. Она там, где ей велел быть каменный голем, — и тут же поправила себя: — Где ей приказали быть Дикие Машины устами военной машины, где она им требуется.
— Мадонна…
— Аш! — протолкавшись через толпу, рядом с Аш возникла еще одна фигура. Блики костра освещали ее коричнево-зеленую мужскую одежду, рейтузы и плащ, почти не выделяющиеся на фоне грязи, облетевших деревьев, штабелей валежника для костра и мокрого истоптанного вереска.
— Надо поговорить, — безапелляционно заявила Флора дель Гиз.
— Угу, как только закончу с едой… — Аш утерла губы рукавом, прожевывая корку черного хлеба, сунутую ей в руку Рикардом, по глотку попивая ключевую воду из подсунутой им чашки; как всегда, перекусывание на ходу. Она рассеянно кивнула Флориану, при этом отметив, что личного разговора с ней ждут Рикард, Генри Брант и еще пара оружейников. И снова повернулась к Анжелотти.
— Нет, — Флориан нарушила их компанию. — Поговорить с тобой сейчас. В моей палатке. Приказ хирурга!
— Н-ну ладно… — от ледяной ключевой воды у Аш заломило зубы. Она проглотила кусок хлеба, бросила Генри Бранту и другим: — Выясните все с Анжели и Гереном Морганом! —
— Да что за чертовщина, женщина! Мне до рассвета надо столько уладить!
Высокая костлявая фигура приостановилась, взглянула через плечо. Ночь скрывала ее почти целиком. В свете костра ее растрепанные волосы казались оранжевыми, они уже были подстрижены не по-мужски, а вились до плеча. Видимо, она отбрасывала их назад грязной рукой, потому что белокурые волосы склеились коричневыми прядями, а покрытые веснушками скулы были забрызганы чем-то темным.
— Ладно, я знаю, ты без необходимости не побеспокоишь. Что на этот раз? Еще кто-то заболел? — Аш шла очень быстро и поскользнулась, сапог попал в рытвину, скрытую тенью. Ее рейтузы уже настолько промокли, что она почти не почувствовала холода через промокшую кожу сапога.
— Да нет, я же сказала: надо поговорить.
Флориан подняла полог палатки хирурга, с трудом втиснутой между выступающими на поверхность земли корнями берез. Брезент тревожно колыхался, и при этих колыханиях то освещался светом костров, то оказывался в тени. Аш нырнула под полог, оказалась в полуосвещенном пахнущем плесенью интерьере; приглядевшись при свете одной из последних свечей, направилась в сторону амбулатории. Тюфяки на земляном полу были пусты.
— У меня закончились снадобья из лещины, — деловито проговорила Флориан, — и почти нет кетгута для хирургических операций. Нечего ждать завтрашнего дня. Ты мне не понадобишься, дьякон.
Она по-прежнему стояла, подняв полог палатки. Один из ее помощников — дьякон, оставил свой пестик и ступу и, кивнув ей, выбрался из палатки во тьму. Он ничем не дал понять, будто ему в какой-то степени некомфортно находиться рядом с одетой по-мужски женщиной.
— Вот так, Флориан. Я тебе это говорила, — Аш уселась на скамью, оперлась локтями о стол для приготовления препаратов из трав. В полутьме она подняла глаза на женщину-хирурга. — Ты их сшивала после Карфагена, собственно, ты с ними вместе отправилась в Карфаген, под огнем. И с нами была весь обратный путь. Как считают в отряде, «нам плевать, пусть она хоть сточная канава, это наша сточная канава».
Худая длинноногая женщина опустилась на деревянный складной стул. При свете свечей было не понять выражения ее лица. Она сказала с горечью:
— Ах вот как, им не страшно? Предполагается, что меня это должно обрадовать? Смотри ты, осчастливили!
— Флориан…
— Может, и мне надо теперь говорить: «Ладно, пусть это толпа кривляк и насильников, но черт с ним, это мои…» Черт возьми! Я не… не… не талисман для отряда! — она ударила рукой по столу, в холодной палатке стук прозвучал громко. От движения воздуха запрыгало желтое пламя свечи.
— Ты не совсем справедлива, — мягко сказала Аш. Свет отражался в ясных зеленых глазах Флориан. Она заговорила спокойнее:
— А я вот что хочу сказать: дайте мне женщину в палатку, тогда мы посмотрим, насколько я «ихняя». Я, наверное, поняла твое состояние.
— Мое состояние?
— Сегодня или завтра будет бой, — Флориан сказала это утвердительным тоном. — Конечно, не время говорить об этом, но все же позже может не найтись минуты. Обе мы можем погибнуть. Я наблюдала за тобой всю дорогу. Ты перестала разговаривать, Аш. Мы с тобой не общались после Карфагена.