Томагавки кардинала
Шрифт:
— Влади Макаруа, — представился он, вскинув руку к козырьку, и по одному его жесту Женсоль понял: перед ним настоящий флотский офицер, а не резервист, надевший погоны в силу обстоятельств. — Направлен к вам для осуществления оперативного взаимодействия.
— Надеюсь, мои корабли пойдут в бой под флагом Свободной Франции? — спросил адмирал, принимая из рук офицера увесистый пакет с документами.
— Да, господин адмирал, — уверенно ответил капитан первого ранга, хотя этот вопрос наверняка лежал вне его компетенции. — Имею честь пригасить вас в штаб Атлантического флота Объединённых Штатов Америки: адмирал Лёруа ждёт вас.
Французский адмирал кивнул, и через пятнадцать минут шустрый катер уже нёс их к причалам Норфоля.
—
Это прозвучало как скрытый комплимент Америке, однако ответ офицера связи был несколько неожиданным для французского адмирала.
— Мне почему-то кажется, что Европу, которую Терлиг пользует во все щели, избавит от него Россия. Есть у русских такая традиция-привычка — спасать западные демократии от татар, турок и всяких прочих шведов.
— Юлиус Терлиг — полновластный хозяин Европы. Британия доживает последние дни — остатки английских войск ещё сражаются за Шотландию и держатся в Ирландии, но это не меняет сути дела. Все европейские страны или покорены, или стали союзниками Германии. Формально Испания и Швеция сохранили нейтралитет, чего нельзя сказать о независимости, — они смотрят в рот конунгу Великогермании. Вывод очевиден: Терлиг нападёт на Вечевой Союз — у него больше нет противников. Тигр-людоед, вкусивший человеческого мяса, уже не будет питаться кроликами. Есть мнение, — Верховный Вождь, ступавший по ковру мягкой походкой большого и сильного хищника, остановился, — нам пора нанести удар Германии. И чем раньше, тем лучше, пока её самые боеспособные войска заняты на западе.
Генералы молчали. Они прекрасно понимали, что Железный уже принял решение, и теперь он всего лишь хочет знать мнение своих воевод. Нет, технические соображения — как наносить удар, когда, где, какими силами — он, конечно, выслушает внимательно и кое с чем наверняка даже согласится, но главное обсуждению не подлежит: война неизбежна. Многие из генералов имели по этому вопросу другую точку зрения, но никто из них не собирался её высказывать. И Тимур, в свою очередь, хорошо это понимал.
— А что скажет товарищ Шмелёв? — спросил он, пристально глядя на кряжистого воеводу с лицом, словно высеченным из камня не слишком умелым скульптором.
— Союз с Германией бесперспективен, война с ней неизбежна, — по-солдатски прямо ответил генерал, вставая. — Есть только одно «но», товарищ Железный: начав эту войну, мы в глазах всего мира будем выглядеть агрессорами.
— Вы генерал или монах, товарищ Шмелёв? — Тимур говорил вкрадчиво, но в глазах его разгорался тигриный блеск, и воевода ощутил бритым затылком касание холодной стали палаческого топора. — Агрессор не тот, кто первым выстрелил, а тот, кто первым потянулся за оружием! Войны не выигрываются одной обороной — вам ли этого не знать? Победителей не судят, а что до мнения мира — от этого мира скоро останутся одни обломки, украшенные свастикой. Вам хочется, чтобы среди этих обломков были и руины Вечевого Союза?
— Нет, товарищ Железный, мне этого не хочется.
— А раз так, — Верховный обвёл взглядом сидевших воевод, — давайте думать, как нам превратить в обломки Тевтонский Рейх, пока он не сокрушил нас. Я слушаю вас, товарищи генералы.
Вечером 6 декабря 1941 года посол Германии в Москве граф фон Шуленбург был извещён, что Союз Вечевых Общинных Земель объявил войну Тевтонскому Рейху, а ранним утром 7 декабря Народная Красная Армия перешла в наступление по всей линии западной границы от Балтийского до Чёрного моря.
Русские дивизии шли вперёд по территории Польши, оккупированной тевтонами. Дальняя авиация бомбила восточные города Германии, бронеходы с красными звёздами на бортах ломали границы Пруссии, подводные лодки и корабли Балтийского флота появились
Но самые ожесточённые сражения развернулись на юге — там, где армии Вечевого Союза рвались к нефтяным полям Румынии, зажатой в клещи между Болгарией и Украиной. Командование TRW понимало, что потеря Плоешти станет началом конца Великогермании, и делало всё, чтобы удержать румынские скважины — хотя бы до тех пор, пока в Рейх не пойдёт нефть Ближнего Востока. Но сил не хватало, и тогда Терлиг принял решение снять с Запада все свои части и соединения, поручив надзор за оккупированными землями охранным дивизиям и полицейским батальонам местных коллаборационистов. Шотландские бригады, под градом снарядов «молотобойцев Тора» из последних сил державшие фронт в предгорьях на одной только любви к своей суровой родине, ненависти к завоевателям и национальном упрямстве, зимним утром сорок второго года были изумлены внезапной тишиной, повисшей над их позициями. Тевтоны остановили своё наступление, а вскоре валлийские партизаны сообщили, что германские легионы покидают британские острова — точно так же уходили некогда легионы римлян, понадобившиеся для спасения империи, трещавшей под секирами варваров.
К весне сорок второго положение на Восточном фронте изменилось: тевтонрейхсвер, лучшая армия Европы, перехватил инициативу. Измотанные русские дивизии вынуждены были перейти к обороне, а в мае Юлиус Терлиг нанёс ответный удар. Удар этот был страшен — фронт войск Тимура Железного был прорван и начал разваливаться на куски. За три месяца боёв немцы захватили всю Польшу и всю Прибалтику (Балтийский флот был запечатан в бутылочном горле Финского залива), клинья бронеходных легионов глубоко вонзились в тело Белоруссии и Украины. В «котлах» многочисленных окружений варились сотни тысяч красноармейцев, победители считали трофеи и пленных с помощью арифмометров. Реальная угроза нависла над обеими столицами Вечевого Союза: над Москвой и над Петроградом — Финляндия, припомнив недавние обиды, выступила на стороне Тевтонского Рейха, шедшего на восток.
В войну вступила и Турция: победы тевтонрейхсвера впечатляли, и занозой сидел в памяти турок урок Первой мировой войны. Болгария рухнула в одночасье под ударами с трёх сторон — турецкие аскеры резвились в захваченных болгарских селениях в лучших традициях эпохи Сулеймана Великолепного. В Чёрное море вошли итальянские военные корабли, резко изменившие соотношение сил. Африканский корпус Роммеля шёл на Индию через Сирию — Железному пришлось срочно вводить войска в Иран, преграждая путь тевтонам. И там, где когда-то шагали копьеносные фаланги Македонии и проносились конные отряды монголов и скифов, сшибались теперь плюющиеся огнём бронеходы двух империй, и песок пустыни засыпал разбитые машины и обгорелые трупы.
«Отомстим коварным варварам, напавшим на нас! — неистовствовал Юлиус Терлиг. — Мне не нужны пленные — эти азиаты должны быть истреблены, а немногие уцелевшие будут трудиться, не смея поднять глаз на тевтонского господина!».
А Тимур Железный переживал крушение иллюзий. Война показала, что его армия, его любимое детище, которое он холил и лелеял, не умеет сражаться. Неся неоправданные потери, его армия была беспомощна в наступлении и неуклюжа в обороне, словно неумеха с колуном в поединке с мечником-профессионалом. Что-то было очень сильно не так — Тимур не мог (или не хотел?) понять, где же и в чём он ошибся, создавая свою армию (и державу). Хватало и военной техники, и боеприпасов (не говоря уже о людских резервах), а Народная Красная Армия отступала, сдавая врагу город за городом. Война вошла в Россию, и Великий Вождь боялся даже себе представить, как далеко она бы дошла, если бы он не начал боевые действия, а дожидался бы первого удара тевтонских легионов.