Томагавки кардинала
Шрифт:
В мире сформировались новые центры силы — почти как в популярной на Западе книге французского писателя Жоржа Орвеля «1994 год». Контуры «Евразии» и «Океании» уже обозначились, хотя появление на карте мира «Остазии» было ещё вопросом будущего. И Жорж Орвель не предвидел появления ещё одной силы, которая в девяносто четвёртом году станет очень серьёзной: в сорок девятом, когда была написана его антиутопия, арабский мир был ещё аморфным.
Пламени новой «горячей» войны удалось избежать, но на планету надвигался лёд «холодной войны»: противостояние Объединённых Штатов и Вечевого Союза изначально было непримиримым.
В сорок пятом, следуя мнению Делано-Руза «Филиппины не убегут», ОША уделяли основное внимание Европе, стараясь вырвать хоть что-то из-под загребущей
Но вторжение не понадобилось. Квантунская армия была разгромлена за две недели — Япония, уже потерявшая флот, авиацию и захваченные заморские территории, лишилась ещё и своей крупнейшей группировки сухопутных войск. Россия быстро вернула всё потерянное в русско-японскую войну и вошла в Корею. Японская империя капитулировала, и основной заботой ОША стало теперь не допустить чрезмерного усиления Вечевого Союза на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана.
Смирившись с потерей Кореи, Объединённые Штаты закрепились в Индокитае, сменив там французов, которым после Второй мировой и Парижской Коммуны было как-то не до колоний, и выговорили у Британии (в конце концов, кто вас освободил от тевтонов?) право на американское военное присутствие в Малайзии. Франция и Англия, скорбя о былом величии, покорно следовали в кильватере Америки, теша имперскую ностальгию наличием колониальных крох и доминионов — французской Канады и британских Австралии и Новой Зеландии.
Не делая резких движений, ОША очень внимательно следили за развитием событий в Китае. Коммунистический выбор Мао-Цзедуна не составлял секрета для Шамплена, однако Америка ограничилась тем, что добилась от Китая гарантий неприкосновенности Гонконга и Макао. Не стали ОША бурно возмущаться и в сорок девятом, когда Чан-Кайши был выбит с материка — они просто предоставили свои транспорты для перевозки остатков его армии на Формозу, а заодно сразу же признали независимую Тайваньскую республику.
Существование этой республики, враждебной континентальному Китаю, устраивало Объединённые Штаты, но в пятьдесят первом Мао-Цзедун, опираясь на поддержку Вечевого Союза, решил «восстановить территориальную целостность Китая». Началась Тайваньская война.
Война эта стала неожиданностью для Жоржа Турменя. Китайские войска высадились на западном побережье Тайваня и начали продвигаться к Тайбэю. Чан-Кайши взвыл, и тогда франглы поняли, что пора вмешаться.
ОША провели через Совет Безопасности КОН [64] резолюцию, осуждающую агрессию Китая. Американский флот подошёл к берегам Формозы и блокировал Тайваньский пролив, отрезав китайские войска на острове. Правда, не обошлось без потерь — крейсер «Детруа» был торпедирован и затонул, ещё несколько кораблей получили повреждения в результате атак китайской авиации. Франглы были неприятно удивлены — они подозревали, что за штурвалами китайских самолётов сидят не совсем китайцы, а «Детруа» потопила совсем не китайская субмарина, однако прямых доказательств этого подозрения у них не было.
64
КОН — Конгресс Объединённых
В ответ на действия ОША китайские войска обложили Гонконг и Макао, угрожая захватом этих европейских анклавов, если Объединённые Штаты Америки не прекратят своё вмешательство во «внутренние дела Китайской Народной Республики». Напряжённость нарастала — франглы всерьёз обсуждали возможность полномасштабной войны с Китаем и применения атомного оружия. Новый президент ОША Омар Бредель, бывший командующий американской армией в Европе во время Второй Мировой войны, колебался, понимая всю опасность ядерного конфликта, а Тайваньская война тем временем зашла в тупик.
Поворотной точкой кризиса стала кончина Тимура Железного. После смерти Вождя Верховное Вече Союза Общинных Земель проголосовало за окончание войны. Лишившись поддержки, Китай пошёл на попятную, и в мае пятьдесят третьего был заключен мир на условиях сохранения предвоенного статус кво. Президент Бредель вздохнул с облегчением, а председатель Мао затаил обиду: он считал, что русские его предали. И с этого времени пути-дороги России и эмбриона будущей Поднебесной Империи начали расходиться.
1954 год
— Дал я по нему четырёхторпедный веер, — краснолицый капитан второго ранга расстегнул верхнюю пуговицу кителя. — Три попадания — и как не было его, только пузыри пошли, буль-буль-буль… Только об этом — ни-ни, сам понимаешь.
— Да ясное дело, — сидевший напротив кап-три нетрезво, но утвердительно кивнул. — А дальше, Сергей Иваныч?
— Дальше? Гоняли нас до посинения, часов восемь. Думаю, хотели заставить всплыть — на физиономии наши посмотреть, раскосые они у нас или не очень. Хорошо, слой скачка [65] подвернулся — отстрельнули из кормовых пару имитаторов, и под него. Так и ушли.
65
Слой температурного скачка — граница между слоями воды с разными температурами. Рассеивает и отражает посылки гидролокатора.
— А если бы… — начал капитан третьего ранга.
— А не было бы никакого «если», Василий Ильич, — перебил его кап-два. — Приказ был: при угрозе опознавания государственной принадлежности — лодку взорвать. Погибнуть геройски, и концы в воду: чтоб, значит, международного скандала не устроить. Вот тебе и всё «если», друг мой Вася. Я даже орден получил за заслуги, так сказать, а не за крейсер этот долбаный, хрен ему в грызло.
— Хм… А как тебя звали китайские товарищи?
— Как звали? — краснолицый криво ухмыльнулся. — Сунь-Хунь, или Вынь-Вань, как тебе больше нравится? Шучу… А товарищи эти нам ещё устроят козью рожу, попомни моё слово. Давай-ка мы лучше за твоего новорождённого сынишку выпьем, чтоб моряком стал!
И размашистым движением опрокинул в рот гранёный стаканчик со спиртом.
1956 год
Русские войска шли через Альпы тропой Ганнибала (только по куда более удобным дорогам) и Суворова (только в обратном направлении). Через древние горы шли не только русские — в Италии вспыхнул фашистский мятеж, и войска Берлинского договора спешили его подавить.
Строго говоря, итальянское восстание вряд ли можно было назвать мятежом, а тем более фашистским. Всё было и проще, и сложнее: итальянцы разочаровались в «социализме по-русски», и вызревшее народное недовольство выплеснулось на улицы Рима и Неаполя. Пока национализировались предприятия крупных магнатов, процветавших при Муссолини, и земли богатых латифундистов переходили к беднякам, итальянцы радовались торжеству справедливости, но как только началась организация коллективных хозяйств, настроение крестьян резко изменилось: они ни за что не хотели расставаться со своими виноградными лозами, политыми потом поколений. Масла в огонь подлила антирелигиозная пропаганда (чего в стране с традиционно сильным влиянием Ватикана делать было нельзя ни в коем случае) и, конечно, умелые действия Запада, раздувавшего тлеющие искры до пожара.