Томек на тропе войны
Шрифт:
– Нет уж! Или оба спасемся, или вместе погибнем, - твердо ответил Томек.
– Иначе и быть не может!
– Да ты подумай, скольким людям принесет горя твоя смерть? Подумай об отце, о Смуге, миссис Аллан, шерифе, не говоря уже о крошке Салли и о твоей семье в Варшаве. А по мне плакать некому.
– Я вижу вы совсем забыли о своих родителях. А все, кого вы назвали, одинаково оплакивали бы как меня, так и вас.
– Гм-м, ты думаешь? Приятно знать... Но ничего не поделаешь, так что думай только о Салли. Это твоя святая обязанность.
Томек молча смотрел на друга, прикидывая все возможности освободить боцмана, но ничего путного придумать не мог. Разрезать ремни нетрудно. Но что бы это дало? Считаясь с этим, индейцы расставили часовых не только вокруг типи, но и вокруг всей деревушки, хотя уже само положение каньона делало невозможной любую попытку к бегству. Томек пришел к выводу, что в теперешнем положении есть только один-единственный выход - женитьба на вдове Пересмешника. Но удастся ли сломить упорство друга?
– Дорогой боцман, - после длительного молчания произнес Томек, - вы и в самом деле хотите помочь Салли?
– Хочу ли я помочь?!
– изумился моряк.
– Да ведь я только из-за этого и впутался в это дело! Как ты можешь сомневаться в этом?
– Потому что есть возможность выпутаться, но к сожалению, для этого требуется ваша самоотверженность...
– О чем ты опять?
– Да женитесь на этой индианке, как предлагал Черная Молния!
– выпалил Томек.
Вопреки предположению, боцман не рассвирепел, а остался сидеть, опустив на грудь голову и раздумывая. Наконец он спокойно и твердо сказал:
– Ради тебя и Салли я бы даже женился на этой уродливой индианке. Но есть причина, почему я не могу этого сделать: я же убил ее мужа. Может у краснокожих так водится, но я не индеец и такого не сделаю. Раз уж нет другого выхода, я выбираю столб пыток. Но зато ты обязан исполнить мою последнюю волю, то есть отправиться с индейцами на поиски Салли. Ха! Хоть бы глоток рома!
– У меня есть! Я на всякий случай прихватил с собой бутылочку. И даже принес ее сюда, подумав о вас, - торопливо ответил Томек, радуясь, что боцман переменил тему.
И, достав из кармана плоскую бутылку, он приложил ее горлышко к губам друга.
Боцман сделал большой глоток, причмокнул языком и растянулся на шкурах своего ложа.
– А теперь, дорогой, ступай и спокойно подумай обо всем, - сказал боцман.
– Опекун из меня получился никудышный, значит и советовать тебе ничего не буду. Ты сам лучше знаешь, что делать, чтобы освободить Салли. Спать хочу. Вздремну немного перед этим индейским гуляньем. Кланяйся от меня миссис Аллан, поцелуй Салли, поклонись своему батюшке, Смуге... Спокойной ночи, дружище, и... не сердись на меня...
Томека душили слезы. Хотел было еще что-то сказать, но боцман и впрямь закрыл глаза. Через минуту он уже храпел во всю глотку. Когда моряк повернулся на бок, Томек тихо вышел из типи.
Уже смеркалось. Деревушка как будто опустела, только часовые бодрствовали. Томек решил еще раз поговорить с вождем. Вошел в помещение совета старейшин. У огня на шкурах сидела молодая индейская девушка. Томек узнал ее. Это была Горный Цветок, дочь вождя.
– Где вождь Черная Молния?
– спросил Томек.
Индианка встала и робко подошла к нему.
– Черная Молния беседует с духами великих предков, - тихо ответила она на правильном английском языке.
– И долго он там будет?
– спросил Томек, грустно улыбнувшись.
– Этого Горный Цветок не знает. Ты, Нах'тах ни йез'зи, хочешь увидеть его?
– Да, у меня к нему срочное дело.
– Когда индеец беседует с духами предков, лучше ему не мешать. Вождь молит духов помочь ему найти молодую белую скво. Черная Молния - большой друг Нах'тах ни йез'зи.
Томек внимательно посмотрел на юную девушку. Она была красива и обаятельна. Томек знал, что вообще-то индианки неохотно вступают в беседы с чужими мужчинами. Неужели Горный Цветок хочет сказать ему что-то важное? Поколебавшись, он сказал:
– Великий вождь напрасно молит духов предков о помощи, потому что мы не сможем отправиться на поиски белой скво.
– Почему? Неужели из-за этого бледнолицего, который убил Пересмешника?
– сочувственно прошептала индианка.
Томек утвердительно кивнул головой, и тогда Горный Цветок наклонилась к нему и сказала:
– Нах'тах ни йез'зи оказал огромную услугу не только Черной Молнии, но и всему племени. У Нах'тах ни йез'зи здесь много друзей. Пусть Нах'тах ни йез'зи доверится Черной Молнии...
В словах индианки было столько благожелательства, что у Томека появилась тень надежды.
– Я не сомневаюсь в благородстве великого вождя. Но ведь завтра мой друг станет у столба пыток, - быстро сказал он.
– Пусть Нах'тах ни йез'зи больше ни о чем не спрашивает, - ответила Горный Цветок.
– Добрые духи обычно дают советы великим воинам во время сна. Пусть же мой белый брат идет спать и не беспокоит теперь Черную Молнию.
Томек поблагодарил девушку дружеским кивком и вышел из типи. Он не сомневался, что Горный Цветок хотела ободрить его. Неужели она посвящена в тайные планы отца?
В задумчивости Томек медленно шел вдоль рядов типи в глубину каньона, где за деревушкой было расположено кладбище, которое индейцы зовут "круг предков". Лунный свет серебрил голые скалы. Томек остановился, поискал взглядом...
Грозный, гордый вождь апачей и навахов сидел на земле, в центре большого круга из разложенных на земле человеческих черепов, положив руки на колени скрещенных ног. Белели между ними и крупные черепа бизонов и лошадей. На краю круглой площади были насыпаны кучки земли, а в них торчали жерди, увешанные человеческими скальпами.