Томек на тропе войны
Шрифт:
– Сохрани жизнь пленникам!
Черная Молния посмотрел на него с удивлением.
– Пленные должны погибнуть, - решительно заявил он.
– Я убил бы их даже в том случае, если бы они выдали того, кто похитил Белую Розу. Только мертвые не проговорятся о том, что это мы напали на ранчо дона Педро. Собаки-пуэбло, конечно, меня узнали. Разве Нах'тах ни йез'зи не знает, что губернатор Нью-Мексико обещал высокую награду за мою голову? Ведь из-за этих денег Многогривый стал предателем. Пленные должны погибнуть, потому что они видели Черную Молнию и, хуже того, - вождей Зоркого Глаза и Хитрого Лиса, которые после похода снова вернутся в резервацию. Поэтому пусть Нах'тах ни йез'зи не просит помиловать пленных.
– Вождь, я очень дорожу твоей безопасностью и жизнью других вождей. А ты не думаешь, что мне и моему другу тоже придется отвечать за нападение?
– Угх! Мой брат прав, пленные могут знать и вас.
– Ты не ошибаешься. Один из этих метисов был наездником дона Педро на родео. Я его узнал, и уверен, что и он узнал меня. И все же я прошу тебя: сохрани им жизнь!
Среди индейцев раздались возгласы неудовольствия. Вожди Зоркий Глаз, Хитрый Лис и Палящий Луч стали бросать на Томека враждебные взгляды. Черная Молния не меньше их был разгневан, но овладел собой и жестко сказал:
– Нах'тах ни йез'зи плохой советник. На тропе войны не подобает воину навлекать ненужную опасность на других. Если бы мне такое предложение сделал индеец, я бы томагавком развалил ему голову.
Обеспокоенный боцман взглянул на Томека, но, увидев необыкновенное упорство на его лице, понял, что юноша не испугался угрозы и не собирается уступить.
Томек в напряженной тишине спокойно всматривался в глаза Черной Молнии. Юный бледнолицый и грозный вождь апачей долго мерили друг друга глазами. Наконец Томек серьезно сказал:
– Странно звучат твои слова, вождь. Я бы никак не посмел просить милости для пленных, если бы мне не грозила такая же опасность, как и вам. Ты сказал что если бы такое предложение сделал индеец, ты развалил бы ему голову томагавком. Апачи и навахи приняли меня в свою семью, поэтому я подчиняюсь твоим приказаниям. Подумай хорошенько, заслужил ли я это, и если да, убей меня!
Он наклонился к Черной Молнии, но тот удивленно отпрянул и возмущенно воскликнул:
– Угх! Неужели в тебя вселился злой дух? Чего ты от меня хочешь?
Томек с достоинством выпрямился.
– Послушай, вождь, и все вы, мои краснокожие братья, - сказал он.
– Я объясню вам, почему прошу милости для наших пленных. Вопреки мнению некоторых белых, полагающих, что индейцы дикие и жестокие люди, я считаю вас людьми благородными. Я доказал это, надев на родео наряд, подаренный мне старейшинами апачей и навахов. Я обратился к вам, как к друзьям, помочь найти Белую Розу. Вы думаете, я сделал бы это, если бы не верил в вашу честность? Достойный человек не лишает жизни своего ближнего только потому, что временно сильнее его. Казнить пленного - это подлое убийство и поэтому я заступаюсь за пленных. Верю, что вы, неустрашимые и отважные воины, исполните мою просьбу.
– У Нах'тах ни йез'зи, наверное, два языка. Сначала он уговорил нас выкопать военный топор, а теперь не хочет убивать врагов, - с жаром воскликнул Палящий Луч.
– Ты плохо толкуешь мои слова, Палящий Луч. Я сказал, что убить человека можно только по необходимости, например, защищая собственную жизнь. Сейчас пленные нам не опасны. Убить их только потому, что они могут обвинить нас в нападении на ранчо, это обыкновенная трусость.
– Значит, все бледнолицые поступают как трусы, потому что убивают индейцев без необходимости, - сухо вмешался вождь Зоркий Глаз.
– Если рассуждать так, как мой краснокожий брат, то можно сказать, что все индейцы предатели, потому что Многогривый предал бледнолицым Черную Молнию, - парировал Томек.
Палящий Луч выхватил из-за пояса томагавк. Его глаза пылали бешенством.
– Ты лжешь, белая собака!
– крикнул он в ярости.
– Ты оскорбил нас всех.
– И не думал, - спокойно возразил Томек.
– Я только сказал, что у белых и у индейцев есть благородные, хорошие и... дурные люди. Неразумно поступает тот, кто судит всех по худшим примерам.
– Угх! Нах'тах ни йез'зи сказал правду, - вмешался Хитрый Лис.
– Но наш закон гласит, что только мертвые не выдают тайн. Поэтому мы должны убить пленных.
– Таков наш военный закон, и кто нарушает его, подлежит смертной казни, - добавил Черная Молния, подавляя возмущение.
– Все законы создали люди и люди могут их изменить, - ответил Томек.
– Нах'тах ни йез'зи на языке бледнолицых значит "младший вождь".
– снова заметил Хитрый Лис.
– Вождю не подобает нарушать законы войны, а тем более заступаться за пленных.
– Все подобает человеку, который защищает других, - твердо сказал Томек.
– Так поступали все великие вожди, которых никто не может обвинить в нечестности.
– Это, конечно, были бледнолицые?
– с иронией спросил Хитрый Лис.
– Да, это были белые, великие и благородные вожди не отдельных племен, а целых народов. Ведь это не кто иной, а именно Великий Белый Отец из Вашингтона, Авраам Линкольн [52] даровал неграм свободу и даже вел из-за этого войну с белыми плантаторами юга.
52
Авраам Линкольн был президентом США в 1861-65 гг. 1 января 1863 г. он издал манифест об освобождении, в котором провозгласил свободу для черных рабов.
– Угх! Великий Белый Отец хотел добра, но другие белые его не слушали, - настаивал Хитрый Лис.
– Мой краснокожий брат ошибается, - возразил Томек.
– Многие бледнолицые хотели помочь не только неграм, но и индейцам. Например мой соотечественник, Павел Стшелецкий защищал индейцев и рабов, заступался за них перед Великим Белым Отцом Джексоном, который был еще до Авраама Линкольна. Стшелецкий написал в защиту обитателей Австралии книгу, которую мои красные братья называют говорящей бумагой.