Томится душенька на зоне
Шрифт:
Август месяц, полдень, солнце в зените, на небе ни облачка. Но Евгения ни на что не жалуется. На голове белая косынка, лучшая защита от солнца, а жакет, собственноручно пошитый из дешевого материала, хорошо бы, защитил ее от мужских взглядов. Но нет вокруг никого, кто мог бы позариться на нее. И ее ужасная мешковатая одежда никого не покоробит, пока она не прибудет на станцию, с которой можно будет уехать в Москву на пассажирском поезде. Идти до нее недолго, час-два, может, больше: после трех лет, проведенных в неволе,
Евгения прошла километра три, когда сзади послышался шум мотора, а затем и шорох шин по гравийной дороге. Она остановилась одновременно с подъехавшей к ней «Волгой».
Из машины вышел убеленный сединами мужчина лет семидесяти. Серая рубашка с коротким рукавом и на резинке, давно не глаженные черные брюки, на тощем запястье левой руки болтались старые часы с пожелтевшим от времени циферблатом. И сам он был, казалось, таким же, как его часы, — время вроде бы показывал, но глаз не радовал. Сухая морщинистая кожа, впалые щеки, дряблая шея. Глаза больные, уставшие. Но видно было, что галантность у него в крови. На ногах еле стоит, но из машины вышел, чтобы пригласить Евгению ехать с ним.
— Прошу!
Было бы смешно ответить отказом столь изысканно-вежливому старику. Да и зачем, если он мог отвезти ее на станцию. А если вдруг он окажется маньяком, то в кармане у Евгении лежит ложка с остро заточенным черенком. Вскроет старикашке горло и не поморщится… Нет уже той доброй наивной девочки, которой она была три года назад.
— А запросто!
Он открыл багажник, чтобы она положила туда свою сумку с нехитрыми пожитками, но Евгения бросила ее на заднее сиденье.
— Тут ехать-то, — пояснила она, удобно разместившись на переднем кресле.
— А куда именно ехать, милая девушка?
Голос у старика хриплый, свистящий, как будто в горле была дырка, через которую стравливался идущий от голосовых связок воздух.
— На станцию.
— А дальше?
— В Москву.
— А мне в Домодедово надо.
«К своей домобабове?» — хотела спросить Евгения, но промолчала, чтобы не обидеть старика.
— Это, считай, Москва, — добавил он.
— Не спорю.
— Двести сорок километров пути, и мы дома.
— Мы?
— Если, конечно, вы поедете со мной.
Евгений думала недолго.
— А почему нет?
Машина старая, но в салоне достаточно комфортно, даже прохладно, и двигатель уютно урчит — не хотелось выходить из салона на жару. Ехать бы и ехать до самого дома. Тем более что двести сорок километров — плевое дело. Уже к вечеру будут в Москве. И в душном общем вагоне париться не придется.
— Тогда едем, — весело, но с грустью в глубине глаз улыбнулся мужчина.
— Меня Женя зовут.
— Анатолий Данилович… А вы, я так понимаю, только что освободились.
— Смелый вы человек, Анатолий Данилович. В машину меня посадили. А вдруг я убийца?
— У вас же общий режим, какие здесь убийства?
— Да нет, есть и убийства. Неумышленные, бытовые…
— Это совсем другое дело. Да и не похожи вы на убийцу.
— Внешность бывает обманчивой.
— Вы светлая девушка.
— Ага, солнце за тучей…
— И тучу я вижу, но она маленькая…
— Вы, Анатолий Данилович, на дорогу лучше смотрите, а то будет нам туча на чебучу…
— Да-да, на дорогу, — кивнул он, крепче сжав на руле подрагивающие руки.
— А сами что у нас в краях делали?
— К внучке приезжал…
— Кто такая, может, знаю?
— Лучше бы вам не знать. Она в блоке для ВИЧ-инфицированных.
— Ой-ля-ля! Мне такое счастье не улыбнулось… Тфу-тфу-тфу!
Евгения не удержалась и три раза сплюнула через плечо.
— А Софье улыбнулось… Страшная улыбка, жуткая…
Анатолий Данилович учащенно задышал. Остановив машину, сунул руку в карман, достал оттуда склянку с таблетками, бросил под язык белый кружочек.
— Извините, это у меня от волнения…
— Нитроглицерин?
— Да.
— Сердце?
— Есть чуть-чуть…
— Как вы машину в таком состоянии ведете?
— Ничего, уже прошло. Поехали?
Евгения задумалась. Может, лучше ей на станции сойти? На поезде надежней будет, а то как бы не налетел дед на встречную машину… Но в то же время за ним присмотр нужен. Если вдруг что, она сможет выправить руль. Если повезет…
— Что вы молчите? — спросил он. — Не хотите ехать?
А машина уже катила по гравийному полотну, еще немного, и будет поселок с выездом на шоссейную дорогу.
— Да нет…
— Или боитесь?
— А я не из трусливых… Что с внучкой вашей случилось? — спросила она и тут же пожалела о том.
Вдруг у старика снова прижмет сердце.
— Что случилось?.. А муж непутевый попался. Сам с наркоманами связался и ее за собой потянул…
Но нет, все нормально с ним. Не хватается за сердце, не лезет в карман за таблетками.
— За наркоту взяли?
— Да нет… Мужа ножом ударила.
— А говорили, что у нас в зоне убийц нет.
— Так не насмерть же… Но два года получила. Могла бы и больше, но у меня знакомый есть… Ладно если бы два года. У нее СПИД нашли, вот что страшно. Все из-за наркотиков проклятых…
— Да, гадость еще та…
— Я ей лекарства возил. Дорогие очень, и не достанешь еще. Если бы еще и помогали…
— Ну, бывает же, что с этим до смерти живут…
— Если просто инфекция, а когда болезнь прогрессирует, то уже не спасешь… Никогда к наркотикам не прикасайся, слышишь, — затряс подбородком старик.
Евгения испуганно приподняла руки.
— Да нет, что вы! Никогда!
Анатолий Данилович успокоился. А ее потянуло за язык.
— Может, я сама за наркотики сидела?