Томка и блудный сын
Шрифт:
Мы сели в гостиной за круглым столом, как в старые добрые времена. Мать нашла где-то белую скатерть. Томка была в полнейшем восторге. Праздничные ужины случаются нечасто.
– Баба, а тортик у тебя есть?
– Ты съела целую упаковку пирожных, – огрызнулась мать. – Попа треснет.
– Не треснет! Слипнется!
– Конечно, слипнется, а когда папа начнет отклеивать половинки, она треснет. Будет очень больно. Правда же, Сергей?
Сережка отвлекся от размышлений, с готовностью выдавил улыбку.
Сначала ужинали молча. Томка и Сережка ели за обе щеки. Я выпил стопку наливки. С грустью констатировал,
Потом начался разговор. В Софье Андреевне Даниловой, бывшем учителе физики, проснулся педагогический интерес. Нечасто ей удавалось в последнее время пообщаться с типичным представителем подрастающего поколения. В спорах со мной матушка сетовала, что среди нынешних детей все реже встречаются романтики и все чаще – юристы и бухгалтеры.
– Я так понимаю, вы только что закончили школу? – спросила она, подкладывая Сергею на тарелку еще один перец.
– Да, – кивнул тот, – буквально позавчера прошел последний звонок.
– Куда-то уже намерены поступать?
Сергей поджал губы. Я подумал, что он и в разговорах со мной ни разу не заикнулся о планах на будущее. – Были разные идеи… радикальные, так скажем. От гуманитарных дисциплин до программирования.
– И?
Он покачал головой.
– Ни к чему не пришел.
– Но ведь у вас не так много времени, согласитесь.
– Соглашусь. Но у меня нет ощущения, что это важно в данный момент.
Мать посмотрела на меня. Я заметил блеск в глазах.
– А что важно, если не секрет?
– Ну… сложно сказать. Я что-то умею, чего-то хочу, о чем-то мечтаю. Не знаю, чего хочу больше, поэтому не форсирую. Наверно, в семнадцать лет нельзя точно сказать, чего ты хочешь.
– Помилуйте, батенька, – улыбнулась мама, – уже через год вам могут вручить автомат Калашникова и разрешить стрелять по живым мишеням! Неужели рано?
– Хм, батенька, – хихикнула Томка. На протяжении всего ужина она молча потрошила перчики, вынимая из них фарш, а «зеленую овощную кожурку» откладывала на край тарелки. Кучка постепенно росла.
– Рано, – подтвердил Сергей. – Однозначно рано. Лицензия на убийство в 18 лет? Увольте… – А если враг у ворот? Родина в опасности? Кто защитит дом и семью, как не мужчина?
– Конечно, мужчина. Но, как говорил один классик, давайте не будем путать Родину с начальством. История знает немало примеров, когда государство, изображая Отечество, посылало своих граждан на смерть ради смутных идеалов или просто ради наживы. Я не пацифист, но не думаю, что буду полезен Родине с автоматом в руках.
Матушка задумалась, качнула головой.
– Что ж, чрезвычайно приятно в наше меркантильное время встретить молодого человека с принципами. – Она с довольной улыбкой окинула взглядом гостей. – Как насчет чая с вареньем?
Я все-таки вздремнул. Сделал несколько технических звонков в офис и агентам (Петя продолжал работать, обещая обновить информацию в ближайшее время), потом, перемигнувшись с матерью, прикорнул в ее спальне. Часа хватило.
– А ты крут, падаван! Это какой ай-пэд?
– Второй. Я им редко пользуюсь, ношу в сумке для резерва.
– Па-ап! Я хочу домой!
– Да, – согласился Серега, – мне бы тоже хоть душ принять и переодеться.
Я думал недолго. Наверно, следовало оставить здесь обоих – квартира матушки вполне годилась на роль тайного схрона – но что-то подсказывало, что ребят нужно держать ближе к себе.
– Ладно, собирайтесь.
Доехали быстро. Час-пик давно миновал, пробки рассосались. Мои подопечные явно устали, даже неугомонная болтушка Тамара сидела на заднем сиденье молча, о чем-то думала, глядя в окно. Пока мы ехали, тучи снова собрались на небе, закапал мелкий дождик.
– А у нас нет зонтиков, – задумчиво молвила Томка. – Пап, ты обещал купить мне зонтик…
Она не ждала ответа. А я не отвечал. Сам чертовски устал. Когда проводишь несколько дней с дочерью, у тебя устает не только язык – у тебя нарушаются все мыслительные процессы. Ты теряешь нить разговоров, внимание рассеивается, потому что все эти бесконечные часы превращаются в сеанс вопросов и ответов; ты должен реагировать на просьбы, предложения, размышления и просто невнятное бормотание; ты сконцентрирован, вынужден следить, чтобы дочь не залезла на высокий парапет и не рухнула с него на ступеньки подвальной лестницы, чтобы она не подавилась шоколадным батончиком, не приставала к прохожим с вопросами и не срывала загаженные собаками придорожные цветы. К концу такого марафона я похож даже не на выжатый лимон – на засушенный березовый веник, которым можно шлепать по спине.
К счастью, Сергей не доставлял хлопот. Я заметил, что за минувшие дни он не принял ни одного звонка.
Видимо, отключил обе трубки. Моя угроза подействовала.
Я загнал машину в гараж недалеко от дома. Вещи оставил в салоне. Не хотелось тащить весь скарб на руках.
Но Тамара уперлась: «Возьму ракетки и воланчик!». Так и не смог ее отговорить.
По дороге мы завернули в продуктовый магазин. Ракетки Томка тщетно пыталась засунуть в камеру хранения. Я посоветовал положить их на подоконник и попросить дядю охранника присмотреть. Охранник любезно согласился.
Вопреки ожиданиям, в магазине Томка почти не елозила. Мы с Сергеем молча наполнили корзину продуктами – молоком, хлебной нарезкой, сметаной, сосисками на завтрак, десятком яиц. Еще я прикупил стиральный порошок, пару баллонов чистящего средства для туалета и ванной, дезодорант, упаковку туалетной бумаги. Задумчиво постоял у холодильника с пивом, почитал наклейки на бутылках незнакомых сортов, задал немой вопрос Сергею, но тот отрицательно покачал головой. В итоге я тоже передумал пить, лучше лягу пораньше со свежей головой. Томка ограничилась небольшой беседой с кассиршей Юлей, высокой молодой женщиной с длинной рыжей косой. Юля к вечеру едва шевелила губами, отпуская оригинальную реплику: «Здравствуйте, пакет нужен?».