Шрифт:
Annotation
Через четверть века после развода первый муж Сьюзен присылает ей по почте рукопись своего первого романа. Сьюзен никогда не верила в талант Эдварда, который в юности мечтал посвятить себя писательству, но стал в итоге страховым агентом. Однако она принимается читать, и роман неожиданно ее захватывает. Он полон намеков и загадок, адресованных непосредственно ей. Читая, она заново осмысляет отношения с Эдвардом, свой новый брак и, по сути, всю свою жизнь.
Эта четвертая по счету книга американца Остина Райта, автора семи романов и нескольких эссе, вышла двадцать лет назад. Но настоящую
Остин Райт
Тони и Сьюзен
Прежде
Чтение первое
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
Интерлюдия первая
1
2
3
4
Чтение второе
1
2
3
4
5
6
7
8
Интерлюдия вторая
1
2
3
4
Чтение третье
1
2
3
4
5
6
7
8
9
После
1
2
notes
1
2
Остин Райт
Американец Остин Райт (1922–2003) переживает второе рождение в литературе. Недавнее переиздание его книги «Тони и Сьюзен», написанной двадцать лет назад, вызвало бурю восторженных откликов. История непризнанного писателя, пославшего свою рукопись бывшей жене, с которой он не виделся много лет, поражает необычным стилем и изобилует загадками. Она читает этот странный роман, пытаясь заново осмыслить связывавшие их отношения.
Изумительно написано. От кровавой истории о мести такого обычно не ждешь. Прекрасная книга.
Сол Беллоу
Жутко, поучительно, совершенно великолепно.
Донна Леон
Затягивает… Приковывает… Гипнотизирует…
New-York Times
Шедевр. Блистательный, умный, волнующий роман… Остин Райт — чудесный рассказчик, чудесный писатель. После «Тони и Сьюзен» Райта хочется читать еще и еще.
Chicago Sun-Times
Два романа в одном: два замечательных романа о мести. От обоих сердце рвется из груди — а потом замирает.
New-York Newsday
Тони и Сьюзен
Прежде
Все началось с письма, которое Эдвард, первый муж Сьюзен Морроу, прислал ей еще в сентябре. Он написал книгу, роман, и может, она его прочтет? Сьюзен была поражена, потому что, не считая рождественских открыток со словами
Она поискала его среди воспоминаний. Она помнила, что он хотел писать — рассказы, стихи, очерки, все, что состоит из слов, — это она помнила хорошо. Это было главной причиной возникших между ними сложностей. Но она думала, что потом он оставил писательство, решив заняться страхованием. Оказывается, нет.
В кажущееся ныне неправдоподобным время их брака стоял вопрос, надо ли ей читать написанное им. Он новичок, она — более строгий критик, чем ей бы хотелось. Положение было щекотливое: она смущалась, он обижался. Теперь в письме он говорил: но уж эта книга, черт возьми, хороша. Он столько узнал о жизни и писательском деле. Он хочет доказать ей это, пусть прочтет, увидит, пусть судит сама. Лучшего критика, чем она, у него не было, писал он. И она может ему помочь, так как ему кажется, что роману, при всех его достоинствах, чего-то не хватает. Она поймет, она подскажет. Не спеши, писал он, набросай несколько слов — что в голову придет. Подписано: «Твой Эдвард, который по-прежнему помнит».
Подпись ее рассердила. Она слишком о многом напоминала и ставила под угрозу заключенный с прошлым мир. Ей не хотелось вспоминать, не хотелось соскальзывать в те малоприятные переживания. Тем не менее она попросила его выслать книгу. Она устыдилась своих подозрений и возражений. Почему он просит ее, а не кого-нибудь из новых знакомых? Почему обременяет: как будто «что в голову придет» не есть то же самое, что вдумчивые суждения. Но отказать она не могла — не то показалось бы, что она до сих пор живет прошлым. Посылка пришла через неделю. Ее дочь Дороти принесла ее на кухню, где они ели бутерброды с арахисовым маслом, — она, Дороти, Генри и Рози. Посылка была густо заклеена. Она извлекла рукопись и прочла титульный лист:
Эдвард Шеффилд
Ночные животные
роман
Хорошая машинопись, чистая бумага. Она задумалась о смысле заглавия. Оценила жест Эдварда, примирительный и лестный. Она испытала легкий стыд, настороживший ее, и поэтому, когда ее нынешний муж Арнольд пришел вечером домой, смело объявила:
— Я сегодня получила письмо от Эдварда.
— От какого Эдварда?
— Ну, Арнольд.
— А, от Эдварда. Так. И что же этот недоумок имеет сообщить?
Это было три месяца назад. На душе у Сьюзен беспокойно — прихватит и отпустит, разобраться не получается. Когда она не беспокоится, ее беспокоит, что она может забыть, о чем беспокоится. А когда знает, о чем беспокоится — понял ли Арнольд, что она хотела сказать, или что хотел сказать он, когда сказал, что хотел сказать этим утром, — даже тогда она чувствует, что дело в чем-то другом, более важном. Между тем она хозяйничает, оплачивает счета, прибирается и стряпает, занимается детьми, трижды в неделю ведет занятия в местном колледже, а ее муж в это время чинит сердца в больнице. Вечерами она читает, предпочитая это телевизору. Читает она, чтобы отвлечься от себя.