Тонкий мир
Шрифт:
— Остыл? — ласково поинтересовался Дэриэлл через некоторое время. — Или надо еще одну порцию успокоительного употребить, внутрь?
А, вот что это за запах был! Ну, конечно, валериана.
— Нет, спасибо. Ну что, малыш, — мне показалось, что в синий взгляд прожигает не хуже газовой горелки. — Расскажешь, куда ты пропала на целый день и кто отделал тебя до потери сознания?
У меня в горле пересохло.
— Ну? — нетерпение в голосе князя не предвещало ничего хорошего. — Может, мне просто переворошить твои мозги? Конечно, это будет немного
«Открыться» после свидания с демоном я не могла при всем желании. Инстинкты — страшная вещь. Но и позволять Ксилю «взламывать» сознание мне не хотелось.
Поэтому, собравшись с духом, я скороговоркой выпалила:
— Ходила в лес… — и сдулась.
Полагаю, вид у меня был ну очень забавный. И наверняка жалобный. По крайней мере, князь перестал грозно сверкать очами и необидно расхохотался:
— По грибы?
— Вроде того, — мне удалось немного расслабиться. В конце-концов, не будут же они бить свою… героиню.
Но уже оттого, что Дэйру с Ксилем пришлось из-за меня поволноваться, я чувствовала стыд.
— Я тоже погорячился, — немного неловко признал Ксиль, присаживаясь ко мне на постель. В желто-оранжевом свете лампы его лицо казалось очень усталым и гораздо более взрослым, чем обычно. — Ведь знал же, что ты собираешься отправиться на охоту за Древним, но понадеялся на свою телепатию, думал, перехвачу тебя до выхода… И прошляпил. Только после обеда догадался спросить у Лиссэ, когда она вернет нам тебя. И получил в ответ удивленный взгляд, — князь дернулся. На Дэйра я даже смотреть не рискнула — если уж Максимилиан изволновался, то что было с моим аллийцем?
Чувство стыда за свое детское поведение стало жгучим и острым.
— Мне надо было попробовать, — упрямо проговорила я вслух, убеждая больше себя, чем их. — И все обошлось хорошо.
Максимилиан ничего не сказал. Только отвел глаза и погладил мою щиколотку — осторожно, поверх одеяла. Молчание нарушил Дэриэлл:
— Когда-нибудь, всего один раз, ты не сможешь сказать, что все обошлось. И этого раза, Нэй, хватит, чтобы разрушить всю твою жизнь.
Он медленно сжал и разжал пальцы, словно любовался работой механизма. От этого мне стало жутко. Люди не должны воспринимать себя просто как кусок плоти. И тем более — мой заботливый, добрый, отзывчивый Дэриэлл.
— Я сделала это ради тебя, — в порыве почти болезненной нежности созналась я. — Чтобы помочь…
— Ну и глупо, — с деланным равнодушием откликнулся Дэриэлл, не глядя на меня. Только в темноту за окном, где медленно кружились пушистые хлопья снега. — Вряд ли мне как-то поможет то, что преступника поймают. Мстить я не желаю. Зачем? Это бессмысленно. Гораздо легче простить и забыть… И жить дальше. И уж совершенно точно я не хочу, чтобы одна молодая, талантливая, добрая равейна пострадала из-за старого калеки.
— Не прибедняйся, — Максимилиан среагировал раньше меня, вскинув голову и грозно сверкнув глазами. — Старый калека, скажешь тоже! Ты — одно из самых прекрасных и удивительных созданий, которых я встречал.
В устах Северного князя эта пафосная фраза прозвучала совершенно обыденно и до оторопи искренне. Но Дэйр только неопределенно качнул головой:
— Главное не то, что снаружи, а то, что внутри. А я себя ощущаю именно калекой. И старым.
— Дэйри, ты вовсе не калека! У тебя сейчас просто депрессия и… — подскочила я на кровати, откидывая одеяло, но Дэриэлл прервал мою речь:
— Я знаю, что ты хочешь сказать, Нэй. Поверь, не в депрессиях дело. Я вовсе не желаю умереть — строю планы на будущее лето, развлекаюсь, как могу, и прочее, и прочее. Но так получилось, что сейчас моя жизнь — гораздо менее ценная, чем твоя, или князя, я уж не говорю о Меренэ.
— Глупости, Силле. Все жизни одинаково ценны… точнее, бесценны.
— Но целители и пророки всегда немного бесценней, чем простые парни, — усмехнулся аллиец на реплику князя. — Если раньше тот же Леарги выцарапал бы меня из лап врагов, не скупясь в средствах, то сейчас он легко пожертвует своим бастардом ради высокой цели. Или низкой. Или просто потому, что не захочет мараться…
— Кстати, о Леарги, — с нажимом произнесла я, пытаясь увести разговор в сторону от похоронно-пессимистической тематики. — Мне нужно рассказать вам кое-что очень важное. Это по поводу расследования… и у меня будет просьба к тебе, Дэйр.
— Ну, если ты уже нормально себя чувствуешь, то можно и о деле поговорить, — вынес он вердикт. — Только не здесь. Пойдем в столовую, что ли…
— Да, можно будет достать вишневое варенье и заварить чаю! — со слишком уж бурным для искреннего энтузиазмом подхватил идею Ксиль. — Вставай, Найта, хватит уже валяться под одеялом.
— Идите пока, а я переоденусь. Не бродить же в доспехах по дому, — предложила я.
Заодно появится время обдумать все и составить хотя бы примерный рассказ и план действий.
Тем временем погода за окном изменилась. Задул сильный ветер, и ленивый вальс снежного пуха превратился в хаотическое, злое мельтешение. Время от времени стекла почему-то начинали дрожать, и тогда появлялось пугающее чувство. Казалось, что еще немного — и хрупкая прозрачная пластинка треснет, раскрошится, и в дом ворвется вьюга, бешеная, неукротимая и безжалостная.
Что творилось сейчас на улице, где жалобно скрипели в саду яблоневые ветки, а ветер потерянно носился между обледенелыми стволами, завывая, как по покойнику — и подумать страшно. Такие снежные и вьюжные декабри — редкость для Кентал Савал.
Но этот, наверное, войдет в историю.
— Что так долго? — ворчливо поинтересовался Максимилиан. После вспышки праведного гнева и возмущения моим безответственным поведением князь впал в другую крайность — инфантилизм. Это выражалось в том, что страшный и ужасный шакаи-ар забрался с босыми ногами в кресло, трогательно подтянул колени к подбородку и взирал на мир из-под разлохмаченной челки мультяшными глазами.