Тонкий профиль
Шрифт:
— Я горжусь тем, что называюсь рабочим, — как-то сказал он мне. — Это такое чувство — особое. Отец был рабочим всю жизнь. Семья — рабочая косточка. Причем я вам скажу: не в должности дело, а в том, как ты ее себе представляешь.
Да, это верно!
Николая Падалко хорошо знают ученики средних школ района, примыкающего к заводу. Он для них желанный и частый гость. Встречаясь с ребятами, Падалко рассказывает о заводе, о профессии трубопрокатчиков, в которой так много интересного и романтического. Товарищи по цеху иногда шутят, что Падалко сам себя нагрузил "кадровыми вопросами". Подготавливает будущую смену еще в школе. Сам командировал себя туда, где формируются в юношеском сознании изначальные представления о добре
Вот и теперь я остро почувствовал в словах Падалко боль и чувство настоящего хозяина своего цеха, рачительного и требовательного, для которого его обязанности перед заводом, перед товарищами не менее, если не более, важны, чем права, которыми он, тоже с сознанием долга и ответственности, умел хорошо пользоваться.
Предчувствуя, что мое замечание должно понравиться Падалко, и вместе с тем совершенно искренне я посетовал на то, что прирост продукции на полмиллиона тонн в хорошо знакомом мне трубоэлектросварочном вначале не так-то легко было определить, так сказать, в его реальных очертаниях и металлической плоти. Новое здесь как бы вдвинуто, впрессовано, органически вошло в привычные контуры старого.
— Верно, — согласился Падалко, — тут глаз нужен наметанный. Но ведь это и в жизни так, и с людьми тоже.
— Что именно?
— Да не просто отделить новое от старого. Человек живет, меняется, что-то в нем прирастает, что-то отпадает. Но до поры до времени все переплетено, перепутано и не сразу распутывается.
— Не сразу. Однако согласитесь, Николай Михайлович, ведь есть новое, которое можно рельефно выделить, прощупать его на пальцах. Вот, скажем, на заводе бурный рост рабочей инициативы, связанный с реконструкцией, несомненен. И завод в целом, если можно здесь применить спортивную терминологию, "сильно прибавил" не только в объемах производства, но и в классе работы, в качестве.
— Прибавил, точно. Вы замечаете, и мы чувствуем это, как говорите, на пальцах. Наши товарищи отчитывались об этом на слете победителей соревнования.
Я знал, в числе лучших людей завода Николай Михайлович должен был ехать на этот слет в Магнитогорск.
— Совпало с отпуском, и я не поехал. И знаете, очень жалею, — сказал он. — Поездки, они вообще расширяют кругозор, не только писателям полезны, но и нашему брату — рабочему. Можно многое сравнить, сопоставить. Я вам так скажу: становишься умнее. А ведь нам надо далеко смотреть вперед. Вы наши планы знаете, они не на год и не на два. И эту пятилетку захватим, и всю следующую — десятую.
День металлурга
Это он только так скромно называется в календаре — "день". Красное число — 15 июля, над ним силуэты горновых на фоне огненного зарева, а на первом плане — фигура сталевара в кепке с защитным козырьком.
Я смотрю на листок календаря, и этот условный рису-ной перерастает для меня в иной символ, в многослойное и многокрасочное ощущение дня, который вобрал в себя целый год, дня, когда был подбит итог всего сработанного за год напряженным трудом огромной армии металлургов. Прилагательное "огромный" лишено сейчас для меня оттенка гиперболы, хотя относится не ко всей стране, а только к одной ее области, одному ее "горячему цеху".
Я не очень-то люблю приводить цифры, порою они затушевывают внутреннюю сложность и противоречивость явлений, но, назвав область "горячим цехом", не могу не подкрепить этот образ точным свидетельством: заводы здесь дают тридцать процентов общесоюзного производства высоколегированного металла, более семнадцати процентов стали и проката, пятую часть стальных труб, около одной трети метизов. Выплавка стали на заводах области в семьдесят третьем году достигла уровня, заплани-рованного на конец девятой пятилетки. И в центре этой битвы за металл флагманом черной металлургии области выступает Магнитка.
12 июля вечером из Челябинска в Магнитогорск отправился специальный поезд с участниками слета. Делегаты съезжались в Магнитку, чтобы отметить здесь традиционный праздник — День металлурга. Гости-литераторы тоже были внесены в списки участников слета, но выехали из Челябинска, Златоуста, Аши на несколько дней раньше.
В то теплое утро, когда наш поезд мерил километры зеленовато-желтого степного простора, когда на горизонте стали появляться первые строения славного города и постепенно поднималась в небо мощная корона домен, сплетенных толстыми венками трубопроводов, я думал о тех металлургах, трубопрокатчиках разных заводов области, которые через несколько дней будут вот так же из окон поезда смотреть на эстакады, мосты, рудные выработки и многокилометровые "коробки" мартенов с густо коптящими сигарами труб. Валентин Крючков еще в Челябинске показал мне список делегатов от трубопрокатного. Некоторых я знал, иные фамилии слышал впервые. В том же поезде должны были приехать Осадчий и еще два директора крупнейших металлургических предприятий Челябинска — Владимир Николаевич Гусаров и Николай Алексеевич Тулин.
Кто-то из наших товарищей очень метко заметил однажды, что Осадчий, Гусаров и Тулин — маршалы промышленности. Руководители могучих предприятий не только по масштабам своего "горячего цеха", но и всей страны, они призваны быть людьми подлинно стратегического мышления, с обостренным чувством глубокой перспективы в развитии своих заводов.
Большая программа слета начала осуществляться еще в пятницу утром, когда поезд с делегатами подошел к перрону вокзала. В потоке впечатлений трудно было выделить самое яркое, решить, чему же отдать предпочтение. Все было значительно и интересно. Осмотр ли доменного цеха комбината — этих печей, стоящих в одной внушительной и поражающей мощью шеренге, которую при некоторой доле воображения можно рассматривать как своего рода гигантскую диаграмму развития доменного дела в стране. Печи тут с паспортами всех девяти пятилеток и свидетельствуют о различных технических уровнях, объемах, наконец, об индустриальном росте страны.
Почти каждые полчаса то на одной, то на другой печи происходит выпуск чугуна, и сравнение с непрерывным огненным потоком лишено здесь какого-либо образного преувеличения.
Запомнилось большое театрализованное представление на городском стадионе, посвященное слету и празднику металлургов. Было довольно сумрачно, дело шло к вечеру, время от времени накрапывал дождь, но непогоду, как кто-то заметил, разрядили торжественность обстановки, звуки фанфар, взлетающие в воздух шары, ракеты, да и приподнятое настроение тех, кто пришел на стадион, чтобы посмотреть на парад победителей социалистического соревнования, волнующую церемонию сдачи трудовых рапортов и посвящения парней и девушек, воспитанников ремесленных училищ, в рабочий класс.
Но кульминационным моментом праздника стало само торжественное заседание в помещении городского театра. Здесь подводили итоги, давали оценку не только месяцам труда на всех заводах, но и горячим часам этих дней на самой Магнитке. Ибо в канун заседания делегаты слета провели в ее цехах немало времени: доменщики — у доменщиков, мартеновцы — у мартеновцев, прокатчики у прокатчиков. Шел наглядный обмен опытом.
Наибольшее внимание привлекла мартеновская печь № 13 и ее хозяин Юрий Степанович Карташев — инициатор Всесоюзного соревнования металлургов за максимальное производство стали на каждом агрегате и победитель этого соревнования. Он составил бригаду из гостей, победителей соревнования на своих заводах, куда вошли два челябинских сталевара Владимир Абдаладзе и Мусса Рафиков с трубопрокатного, златоустовец Иван Исаев, уфалеец Николай Фокин, ашинский сталевар Азарий Шатунов. Плавка дружбы, как венец соревнования, проходила во втором мартеновском цехе на огромной девятисоттонной двухванной печи.