Тонкости эльфийской социологии
Шрифт:
– Да. На него, – вместо меня ответил ему Ир.
– И что же там может измениться в вашем отношении ко мне?
– Много чего, – вмешался я. – Все зависит от твоей реакции.
– Реакции на что?
– А ты приходи и сам все увидишь, – поддержал меня Ир и хитро улыбнулся.
Разумеется, после такой рекламы я уже не сомневался, что Лучистый примчится на поле в первых рядах.
К слову, теперь командорам и Иру постоянно приходилось поддерживать над полигоном коммандос защитное поле, чтобы никто не мог проникнуть на него раньше времени и увидеть тренировки команд. Это тоже
Правда, честно признаюсь, для меня стало открытием, что родители начали приезжать еще в эту последнюю пятницу, когда я разговаривал с Лучистым. Мне об этом сказала Иля, объявив, что Великая Мать Дома Рим-Доль прибыла со свитой и размещается в апартаментах учительского крыла главного корпуса. Я тут же попытался выяснить, а что там с матерью Второго Дома, то есть с мамой самой Или и другими Владычицами, к чьим домам принадлежали, к примеру, Кар и Машка. Та загадочно улыбнулась и пообещала, что завтра я всех их увижу. Правда, сказано это было с какой-то странной интонаций, но наседать на темную я не стал.
Алый признался, что его отец тоже уже прибыл и заселяется в предоставленные ему комнаты. А вот Лукерья – единственный родитель, с которым я был уже знаком, появится только завтра. В принципе, мне было все равно, приехали они или еще нет, но, думаю, не стоит объяснять, почему после таких известий я начал нервничать уже в пятницу, несмотря на то, что все основное действо выпадало на выходные.
Когда мы с Иром, наконец, скрылись от каждодневной суеты у меня в квартире, мерцающий, как настоящий друг попытался меня отвлечь.
– Ну хочешь, я тебе массаж головы сделаю? – сам предложил он.
Я, было дело, заколебался, вспомнив, как, начиная с прошлых выходных, он меня обхаживает, но потом согласился. В конечном итоге, если что не так, разве мы не разобрались бы между собой?
Собственно, за этим массажем, когда мы сидели с ним на нашей кровати, и он осторожными вращательными движениями массировал мне виски, Ир спросил, словно между прочим:
– Почему две пятницы? – о да, конечно, я ведь только сегодня признался ребятам, почему называю сегодняшний день второй пятницей. Они так и не успели расспросить, почему, так как нас отвлекли.
– А ты сам посуди, – хмыкнув и все так же не открывая глаз, отозвался я. – С вашей восьмицей я путаюсь, так как непривычно. А пятница из всех будних дней самый любимый.
– Почему это?
– Потому что конец недели. Ты только представь, два понедельника… – я сделал эффектную паузу и с должным трагизмом в голосе припечатал. – Да лучше повеситься!
Ир хихикнул, но все же спросил:
– А почему не какой-нибудь другой день недели? Среда, например.
– Не логично как-то.
– О да, а две пятницы подряд – просто убийственная логика, ничего не скажешь.
– И не говори, – пристыжено пробубнил я.
– Не буду, – подозрительно покладисто согласился Ир.
Наверное, именно из-за этого его спокойного тона и того, как сам того не заметив, расслабился под его руками, я спросил:
– Так ты на самом деле ко мне подкатываешь, или это мне только кажется?
– Пытаюсь, – тихо сказал он и быстро прижался губами к моим волосам, но до того, как я нашел, что ему на это сказать, мерцающий уже отстранился и движения его пальцев на моих висках продолжились.
Самое странное, что неловкости не было. Обычно, если кто-то на тебя запал и нашел смелость признаться в этом, даже если он тебе тоже небезразличен, все равно испытываешь стеснение и чувствуешь себя неуютно. Но с Иром – нет. Как ни странно, ничего, даже отдаленно похожего на смущение, я не испытывал. Только вдруг очень ясно понял, что он ни на чем не настаивает, просто дает понять, что пытается убедить меня пересмотреть свою точку зрения относительно иномирных любовных связей, вот и все. Другой вопрос, что хочется ли мне её пересматривать?
Странно, но хочется. Вот только с каждым днем я все отчетливее понимаю, что боюсь. Боюсь серьезных отношений, как бы банально это не звучало. К тому же, с парнем. Одной той попытки, после которой я месяц в коме провалялся, мне хватило по самое не могу. Но смущает то, что, как вода точит камень, меня изнутри подтачивает чувство, что с Иром все может быть совсем по-другому. Я сам уже другой, да и мерцающий, хоть и вредён до ужаса, никогда не был и, я надеюсь, уже никогда не станет таким циничным, каким был Артем. Но все это только мои мысли – на практике все может оказаться совсем не так, как мне оно представляется. Поэтому внутри меня живет этот страх, и я вовсе не уверен, что готов найти на него управу.
Этой ночью Ир спал на моем плече, так что утром оба вставали с матюгами. Никакой так воспеваемой девчонками романтики, зато напрочь атрофировавшаяся рука, которую он мне отлежал, и его затекшая шея – вот и весь итог наших ночных прижиманий. И самое обидное, я-то сам куда смотрел? Конечно, можно было догадаться, что так будет, и следовало откатиться на другую сторону кровати еще ночью, когда счастливо вздохнувший Ир быстро-быстро уснул, оставив меня наедине со своими мыслями, но нет, я не отодвинулся. И вот итог. Короче, сам виноват. Даже злиться не на кого.
Зато за завтраком Ир, все еще потирая шею, влил в меня аж две кружки этого их выкуси-мусь-мусь… Нет, я в курсе, что название его не так звучало, просто адаптировал его, так сказать, под знакомые хотя бы относительно слова. Но ничего. Зато благодаря этой штуке из квартиры я вылетел бодрячком и энерджайзером. Ир тоже сделал себе этот напиток, так что мы оба были в полной боевой готовности. Впрочем, это было только начало дня.
Через портал мы сразу же оказались на футбольном поле. Смешно, но особо нетерпеливые места начали занимать заранее, то есть, когда мы с Иром вышли из черной дыры, некоторые грибки были уже заняты, и это при том, что начало матча было назначено на полдень. Ир убедил меня, что мне вовсе не обязательно рано утром присутствовать на торжественном собрании, проводимом ректором для родителей, решивших посетить наш университет. Вообще, по университетскому парку шаталась куча народу, причем, в основном вполне себе родительского вида, так что не только к моим колокольчикам приехали радушно приглашенные на этот праздник родственники. Просто мои были одними из самых родовитых – по крайней мере, тёмные.