Тоннель призраков

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Вы меня подозреваете? — вспыхнула Зинаида Михайловна. — Думаете, это я сначала застрелила Александра Абрамовича, а потом отравила несчастного парня?

Думаете, если я испугалась за свою дочь и вытащила пистолет из сумки, то способна на убийство? Вы так полагаете?

— Успокойтесь, — поднял руку Дронго. — Никто вас не обвиняет. Я всего лишь хочу, чтобы вы выслушали мои объяснения. Итак, я предположил, что столь изощренный убийца не мог ошибиться и точно выбрал направление удара, решив устранить именно Борисова, а не его патрона. И тогда все становилось на свои места. Если убийца так безупречно логичен и выстраивает столь четкую линию, значит, он наверняка обеспечил себе алиби и в первом случае. Вспомните, как был

убит Горшман.

Беляев сжал руку Алены. Кравалис протер очки. Кунин кусал губы. Нелюбов сидел мрачный и, казалось, не реагировал на слова Дронго. Анохины переглянулись. Деркач напряженно ждал. Родионов утер пот со лба и взглянул на полицейского комиссара.

— В тот момент, когда произошла авария и был застрелен Александр Абрамович, только его несчастная супруга не имела вообще никакого алиби. Но после второго убийства она автоматически отпадала. Кравалис стоял за дверью и подходил более всего на роль убийцы, если бы дверь не была закрыта. А так как она была закрыта, то Кравалис отпадал, потому что только убийца-идиот мог так глупо подставиться. Простите меня, Янис, за такое определение, но я читал ваши статьи и знаю, что вы идиотом не являетесь.

— Спасибо. — Кравалис надел очки, напряженно ожидая, что скажет Дронго.

— Я попытался вспомнить, у кого было абсолютное алиби. Кого нельзя было бы заподозрить ни при каких обстоятельствах.

— Самого убитого, — неудачно пошутил Нелюбов.

Все взглянули на него. Анохина покачала головой. Ей всегда не нравился этот тип.

— Правильно, — сказал Дронго. — И его соседа.

— Что вы хотите сказать? — улыбнулся Беляев. У него чуть дрогнула рука. — Вы же видели, что я не успел даже убрать свой поднос. Или вы думаете, что я положил его на колени Горшману, убил его, а затем снова взял поднос?

Беляев был в сером костюме, голубой галстук — в тон сорочке. В общем, выглядел банкир весьма элегантно, и Дронго, сам любивший итальянские костюмы, оценил его стиль.

— Нет, не думаю, — сказал Дронго. — Все происходило не так. Вы обернулись, передали свой поднос сидевшему позади вас Борисову, затем встали и, сделав шаг вперед, дважды выстрелили в своего компаньона. После чего уселись в свое кресло и снова взяли поднос. На все это вам понадобилось не более пяти-шести секунд. У вас имелось, таким образом, абсолютное алиби. Любой эксперт установит, что в Горшмана не стреляли с близкого расстояния, а убийца находился в нескольких метрах от жертвы. Я не знаю, почему вы это сделали, но очевидно, что компаньоном вы были плохим. Возможно, вы боялись предстоящей независимой аудиторской проверки вашей компании, которая могла выявить вашу нечистоплотность.

— Бред какой-то, — пробормотал Беляев, по-прежнему сжимавший руку Алены.

— Вовсе не бред. Борисов обеспечил вам абсолютное алиби, и вам требовалось его убрать. В тот момент, когда Сандра передала вам стакан с «Кровавой Мэри», вы уже точно знали, что второй предназначен для Борисова. Это ведь вы сделали два одинаковых заказа — с тем чтобы все думали о покушении именно на вас.

Признаюсь, что в какой-то момент вам удалось обмануть и меня.

— Вы ненормальный, — проговорил Беляев.

Алена взглянула на него с ужасом.

— Меня удивило, что вы не рассказали о звонке вам в отель с угрозами неизвестного. Я не верю в случайности. Раз вы мне не рассказали о звонке, то получалось, что вы намеренно промолчали, чтобы об этом звонке мне рассказала Алена Новикова, которая тоже «случайно» оказалась у вас в номере именно в тот момент.

Алена высвободила свою руку, она по-прежнему с ужасом смотрела на Беляева.

Тот усмехнулся:

— Все это глупости.

— Еще несколько фактов, — продолжал Дронго. — Уже после того, как вам якобы позвонили и угрожали, я увидел вас в ресторане «Фукетс». Вы сидели спиной ко входу, хотя за столиком было два свободных места. Согласитесь, что человек,

опасающийся наемных убийц, не сядет спиной к двери. Потом я увидел Валю Борисова. Он ведь жил в том же отеле, что и вы. В соседнем номере. Но утром, опаздывая к вам, он даже порезался, когда брился. Представляю, как он вас боялся и каким авторитетом вы для него являлись. Не сомневаюсь, что именно он позвонил вам в отель, сыграв роль неизвестного. Именно он взял у вас поднос, когда вы поднялись, чтобы выстрелить в своего компаньона. И именно его вы решили убрать в первую очередь, чтобы избавиться от столь опасного свидетеля.

Вы точно знали, что второй стакан предназначен вашему телохранителю, участь которого была уже предрешена.

— Общие рассуждения, — высокомерно обронил Беляев, видевший, с каким ужасом на него смотрят остальные члены группы. — У вас нет доказательств.

— Вы не дослушали меня, — жестко заметил Дронго. — Мне еще в поезде показалось странным, что вы громко чертыхнулись, а Борисов обхватил вас за плечи. Это выглядело неоправданно — и для вас, и для ваших с ним отношений. У Горшмана действительно было больное сердце, и он мог положить голову вам на плечо. Вы бы не стали ругаться, если бы не одно незначительное обстоятельство, которого вы не учли. Вы все сделали правильно, вы идеально рассчитали оба убийства, отвели от себя все подозрения, использовали не только Борисова, но и Алену, которая стала невольной свидетельницей в вашу пользу. Все было верно, но одна мелочь вас подвела. После того как вы выстрелили в Горшмана, вы стерли с оружия свои отпечатки пальцев и передали его Борисову. Теперь оставалось только избавиться от несчастного, зная, что его вынесут из салона вагона и только в морге обыщут. Вы придумали идеальное место в качестве тайника для оружия — вы передали пистолет будущему покойнику, которому не суждено было пройти пограничный контроль. Но вы не учли одного обстоятельства. Когда вы выстрелили в Горшмана и заняли свое место, вы уселись на сигару Александра Абрамовича, который уронил ее прямо на ваше кресло. Именно поэтому вы так неожиданно и громко чертыхнулись. Именно поэтому обеспокоился и Борисов. После чего вы встали и сбросили сигару на пол. Но все бы закончилось благополучно, если бы не еще одно обстоятельство…

Дронго сделал эффектную паузу, ожидая, когда переводчик переведет его слова комиссару Бушеру. Все смотрели на него. Алена переводила полный ужаса взгляд с Дронго на Беляева.

— Мне продолжать? — спросил Дронго.

Полицейский комиссар встал, подошел ближе.

— У вас нет доказательств, — повторил Беляев, бледнея. — Это сплошные домыслы.

— Итак, вы сели на сигару, — повторил Дронго. — Когда вы стреляли в своего компаньона, он случайно уронил сигару именно на ваше кресло. А вы сели на нее и поэтому неожиданно выругались. В кресле, в котором вы вчера сидели, я нашел микрочастицы вашей одежды.

— Кончайте свой балаган! — закричал Беляев. — У вас ничего нет против меня.

Вместо ответа Дронго неожиданно подошел к стенному шкафу и раскрыл его.

Вытащил доставленный из чистки костюм. Костюм был в фирменном целлофане отеля «Кларидж».

— Вы не только пролили на него вино, чтобы обеспечить себе алиби, — сказал Дронго. — Вы не заметили одну деталь. Вы прожгли брюки, когда сели на сигару. — Дронго решительным жестом сбросил на пол пиджак и показал брюки присутствующим.

Все увидели две дырочки у правого заднего кармана.

— Вам не удастся убедить нас, что вы ходили по Парижу именно в таких брюках, — с невозмутимым видом добавил Дронго. — А эксперты легко определят, что эти дырки появились в результате вашего неудачного «приземления» именно на сигару Горшмана. Вы проиграли, Беляев, партия окончена.

Банкир раскрыл рот, собираясь что-то возразить. Однако промолчал. К нему подошел комиссар Бушер.

— Вы арестованы, — с торжественным видом проговорил он. — Вы имеете право…