Тоннель желаний

Яковлева Анна

Очевидно, почувствовав микроволновые токи, на кухню прихромала Яга:

– Здрасте, девоньки-красавицы.

Девоньки-красавицы, за семнадцать лет привыкшие к приветствию в духе «а, явились, не запылились» и «принесла нелегкая», замерли с открытым ртом.

Неприязнь Яги каждая из них ощущала на молекулярном уровне, а тут вдруг такое почтение.

– Ну, чего застыли? – голыми деснами прошамкала Яга. – Это хорошо, что вы пришли поддержать подругу в трудную минуту.

– Ба, вы будете с нами? – проорала Таська на

ухо Яге. Не иначе, черт дернул ее за язык.

– Не ори, – осадила ее старуха, – почему нет? Буду.

Подруги обменялись взглядами – запираться смысла не было, и Светка элегантным движением переставила водку с пола на стол.

– Водку или вино?

Бабуля раздумывала ровно секунду:

– Водочки немного.

Прежде чем сесть к столу, она продефилировала к навесному шкафу, где хранила зубной протез, и, стоя спиной к честной компании, ловким движением вставила его в рот.

Пока Наташка со Светкой отходили от шока, Таисия организовала четвертую тарелку, открыла бутылки, разлила, кому водку, кому вино.

– За Егорушку. – Яга молодецки опрокинула в себя водку.

Глаза у Таськи тут же наполнились слезами, она шмыгнула носом и потянулась за салфеткой.

– Девочки, – услышала она сдобренный водкой голос Яги, – а что это у вас тут?

Внимание бабули привлек файл с договорами – он прикорнул на столе между бутылками и соусом «Краснодарский».

– Документы. Это Тасе нужно прочитать до завтра, – хором проорали девочки.

– Можно? – протянула крючковатую, дрожащую руку Яга – диагноз «паркинсонизм» открывал длинный список бабулиных диагнозов.

Достав из файла договоры, Янина Григорьевна потребовала очки, имеющие свойство проваливаться сквозь пол, видимо, за компанию с зубным протезом.

Таисия промокнула салфеткой слезы и скрепя сердце вышла на поиски.

На кухне произошло оживление, девочки придвинулись к Яге.

– Продавец обязуется, – громко, с выражением читала Наташка, – поставить товар к такому-то сроку и в таком-то объеме.

Вернувшаяся Таська обалдело уставилась на собрание.

– «…покупатель обязуется перечислить на расчетный счет продавца…» – дочитывала Наталья.

– Я все поняла, – оборвала чтение Яга, – кто будет исполнять этот договор, если Егорушка в больнице? – Она надела протянутые ей очки и обвела взглядом поверх мутных от пятен стекол всех троих.

Подруги озадаченно переглянулись, а Таська издала сдавленный звук.

– Эх, вы, – осуждающе покачала головой Яга, – как винище хлыстать, так вы тут как тут. А как помочь делом, так вас нет?

– А что мы можем?

– Пока Таська сидит с Егоркой, кто-то из вас может проконтролировать исполнение договора.

– Ба, – Таська шумно вздохнула, – ну что вы выдумываете? Никто ничего не понимает в этих делах.

– Да что в них понимать? – косила под дурочку Яга.

– Вас послушать, так икорный бизнес – это что-то вроде

курятника. – В последнее время Таська легко выходила из себя.

– Что в них понимать, – гнула свое Яга, – вы молодые, склероза у вас нет. Читайте и учитесь.

– Гос-с-споди, – просвистела Таська, не разжимая губ.

– Не боги горшки обжигали. Когда дед преставился, – пустилась в воспоминания Яга, – я осталась с Сашкой, Егоркиным отцом, на руках. Пришлось идти работать. Образования нет, связей нет. Устроилась в столовку. Думаю, не помрем с голодухи в столовке-то? С голодухи и впрямь не померли. Убили голубя моего в поезде вместе с женой. – Яга смахнула скупую слезу.

– Я не осталась и не останусь одна! – запальчиво выкрикнула Таська, и девчонки уставились на нее, пытаясь понять, отчего она орет – чтобы Яга услышала или от нервов.

Как обычно, когда ей было это выгодно, Яга прикинулась глухой:

– Это пока Егорка на ногах был, ты могла бока отлеживать. А сейчас все – приплыли. Вон, холодильник пустой. А завтра, кроме моей пенсии, вообще ничего не останется. Как жить будешь?

– Славка пришел в себя, скоро поправится и займется делами, – на ходу придумала Таська. Идея неожиданно согрела душу.

– Может, и займется, – согласилась вредина Яга, – только на тебя он работать не станет. Он на себя будет работать.

По щекам у Таськи снова заструились слезы. Никому они с Настеной не нужны, кроме Егорушки…

– Тася!

– Тась, не реви! – засуетились подружки. – Наташ, наливай.

Наталья действовала решительно, как врач, спасающий пациента. Налила внеочередную порцию водки в Таськин фужер для вина и заставила ее, зажав нос, все выпить.

Через десять минут Таська поплыла и начала сползать со стула.

Еще через десять минут она спала, заботливо укрытая пледом на кухонном диване – на том, который не раскладывался.

Наутро ко всем Таськиным бедам прибавилась еще одна – похмельный синдром.

По-летнему яркое, солнце резало глаза. Тася натянула плед на голову и некоторое время лежала, пытаясь определить, чего ей хочется больше: опохмелиться или повеситься.

С учетом всех имеющихся обстоятельств самым предпочтительным было повеситься, если бы это не было так хлопотно.

По кухне уже шарилась Яга, грохоча дверками шкафов и шурша какими-то пакетами. Почему-то именно шуршание пакетов казалось Таське невыносимым.

Шорох пакетов бил по воспаленным мозгам, закладывал уши не хуже канонады. Таська со стоном перевернулась на бок и чуть не грохнулась с дивана.

– Блин, – вырвалось у нее.

– Поднимайся, поднимайся, – низким скрипучим голосом проворчала Яга, – солнце уже задницу припекло. В наше время говорили: пей, да дело разумей.

– Какое, к бесу, пей? Какое, на фиг, дело? – раздраженно пробубнила Таська, выпутываясь из пледа.