Шрифт:
Tove Alsterdal
BLINDTUNNEL
Copyright © Tove Alsterdal 2019
Published by agreement with Ahlander Agency
Из тьмы проступают очертания кроватей. Следом – лежащие на них тела, словно холмы и впадины на фоне ландшафта. Луч света, пробравшийся в комнату, высвечивает чье-то лицо.
По три кровати у каждой из стен и шесть тел. Кто-то должен осмотреть их. Вот лицо
Внутри все клокочет, словно кровь ищет себе дорогу наружу. Сердце крушит грудь изнутри. Теперь он понимает, почему здесь так тихо. Почему так темно.
Мертвы. Они все мертвы.
Глаза последней женщины распахнуты и тускло смотрят в никуда. Но где мужчины? Где подростки?
Дети?
Неужели их уже унесли?
Если бы в те первые дни я не сидела по утрам одна за столиком в ресторане местной гостиницы, то, наверное, не заметила бы женщину в самом дальнем углу зала. Ну а если бы и заметила… Первые впечатления со временем тускнеют, и ты говоришь «она выглядела здесь чужой» или «казалось, что она скрывает какую-то тайну», хотя на тот момент был полностью поглощен завтраком в хорошей компании и не обращал особого внимания на одиноко сидящих посетителей.
Гостиница размещалась в каменном здании с облупившимися стенами. Судя по стершимся буквам, которые оставили свой след на фасаде, прежде она называлась на немецкий манер – Gasthaus [1] . От занавесок на окнах и засаленных подушек на сиденьях стульев несло застарелым табаком. Остальные посетители, по большей части местные мужики в застиранной одежде, приходили сюда по утрам, чтобы выпить чашку кофе, и все были знакомы друг с другом.
Женщина в углу в подобную картину просто не вписывалась. Жакет на ней выглядел слишком дорогим для этих мест, а начищенные до блеска туфли были скорее уместны в банковском офисе, чем в крохотном городишке, где единственным развлечением для туристов служили прогулки по горам. На стене позади незнакомки висела голова косули.
1
Гостиница (нем.).
Должно быть, все дело в недвижимости, решила я. Наверняка она здесь, чтобы приобрести пару-тройку обветшавших домов, которых хватает в этом городе – заброшенные строения с выломанными рамами, с деревьями, которые проросли сквозь балконы и проникли в залы, когда-то блиставшие красотой.
На третий день мы столкнулись с ней в дверях, и я поприветствовала ее на английском. Услыхав в ответ британский акцент, спросила, как ей живется в гостинице. После чего повисла тишина, и я, не выдержав, затарахтела как ненормальная, всеми силами пытаясь заполнить возникшую паузу.
Рассказала о том, что купила себе здесь дом или, точнее, усадьбу с виноградником, но переехали мы сюда совсем недавно и до сих пор не наладили интернет. Потому что на окраине, за рекой и в лесу, где горы, очень плохой сигнал.
Поэтому каждое утро я выбираюсь в город, чтобы позавтракать и поддержать контакт с внешним миром.
Незнакомка слушала, не глядя на меня. На всякий случай я добавила, что по дороге я также захожу в пекарню и покупаю свежего хлеба для своего мужа, чтобы она ненароком не подумала, что я одинока и от отчаяния пристаю к людям со своей болтовней.
– Сам-то он занят ремонтом, там столько всего нужно сделать. Вы ведь видели, в каком состоянии пребывает большая часть домов в этом городе…
Женщина посмотрела на улицу с обшарпанными каменными фасадами и черепичными крышами зданий, на крохотную церквушку, втиснутую позади коровника.
– Городе? – переспросила она. – По-вашему, это действительно можно назвать городом?
Неприятный осадок от того, что я столько всего ей наболтала, и чувство презрения, сквозившее в ее тоне, выветрились, пока я шагала по неровному краю обочины.
Останься я здесь навсегда, мне бы никогда не наскучило ходить этой дорогой, особенно в той ее части, где прямо перед рекой городскую улицу сменяло шоссе. Я миновала похожий на замок дом с растрескавшимися колоннами и сверху донизу увитый диким виноградом, добравшимся до самой крыши; на стене с невозмутимым видом сидели несколько одичавших кошек. Неподалеку от моста через бурный поток виднелись развалины пивоварни с разбитыми окнами и до сих пор не выветрившимся ароматом хмеля и солода, а за ними – маковое поле. Алое, трепещущее на ветру пламя подступало к самым подножиям гор, ковром устремлялось по берегу реки, безудержно, чувственно – такие приходят мне на ум слова. В последний раз похожее маковое поле я видела, когда была еще подростком и мы несколько лет подряд всей семьей снимали на лето домик в Эстерлене. Когда же, повзрослев, я вернулась туда снова, маков уже не было. Кто-то сказал мне, что их посчитали сорняками и все выпололи.
Когда я пришла, Даниель уже был на ногах – в доме витал аромат свежесваренного кофе. Значит, ему удалось включить плиту или как минимум электрический чайник – должно быть, старая проводка местами еще работает. Крикнув про свежий хлеб, я принялась выкладывать покупки на стол, прислушиваясь к доносящемуся из подвала шуму и глухим ударам. Налила воды из-под крана, чтобы сварить еще кофе; вода уже не выглядела такой ржавой, как в первый день. Поставила в вазу собранный по дороге букет из маков, лютиков и лесной герани. Удивительно, но здешние полевые цветы оказались точно такими же, как и дома.
– Дьявол, до чего же здесь жарко, – пожаловался Даниель, выбираясь из подвала голый по пояс и обильно припорошенный серой пылью, осевшей на его голове и руках.
Он отставил в сторону здоровенный тяжелый молоток, больше смахивающий на кувалду. Подобных штук у нас хватало, они валялись разбросанными по всему двору – древние инструменты, чье предназначение так и осталось для нас загадкой. В сарае мы нашли вилы и мотыги, словно сделанные еще в позапрошлом веке.
Даниель налил себе стакан воды прямо из-под крана и выпил вместе со ржавчиной и всем остальным, что туда попало, после чего вытер потную шею свежим кухонным полотенцем. Воздух был горячим и неподвижным, почти тридцать градусов жары уже в середине мая. Кондиционеры шли почти в самом начале списка вещей, которые требовалось приобрести в первую очередь.
– Еще несколько дней, и я пробьюсь сквозь эту стену, – сказал он, падая за стол, который я уже накрыла к завтраку. В качестве сидений мы приспособили три разномастных кухонных стула, единственные, которые оказались несломанными. Я не могла припомнить, было ли что-нибудь полезное в подвале, который шел самым первым в списке того, чем следовало заняться, чтобы сделать наш дом пригодным для жилья. Я смахнула немного пыли с его головы.
– Скажи, чем ты на самом деле там занимаешься? Хочешь снести все здание?