Тоннельный синдром. Книга 2: Право на силу

Ну и как Вы думаете, где наше мудрое начальство устроило баню? Ну разумеется в нашей бывшей камере! Той самой, где у нас Петька в баке с питьевой водой плавать изволил… Ее у нас бессовестно отжали. "В связи с необходимостью". Закон Метро: зад поднял – место потерял! А мы тут уже сколько не появлялись? Вот и да! Оружие и прочее полезное барахло по прямому указанию начальства, «заботливо» перенесли на общий склад и закрыли на замки в той самой комнате, куда мы разместили наши последние трофеи. Ну хоть не пропало ничего! А, учитывая наши барыши, мы могли позволить себе с комфортом разместиться на любой станции анклава.

Тем более, хороших знакомых у нас было великое множество. А баня – да! Более адского сооружения для усиленного потоотделения я не встречал. До посещения этого заведения мое воображение рисовало свежеструганные деревянные стены и липовый полок, шайку, шипящие камни на каменке…. А вот вам дулю по всей морде: баня была в духе местного андеграунда. Сталкерско-диггерская. Стимпанковская баня. Струганое дерево, конечно, присутствовало, но, в силу общего его дефицита, его было ровно столько чтоб не пригореть (пардон) задницей к металлическим листам и кафелю пола. Из дерева были сделаны частые решетки на полу и стенах. Ну и полок.

– А зачем столько железа внутри? – спросил я, оглядывая стены покрытые металлом.

– А метал жар отражает. Обратно. И помещение быстрее прогревается. И тебя с двух сторон прогревает, – ответил Володька. – В соседнем помещении печь на мазуте работает и специальный компрессор гонит чрезвычайно горячий воздух из другого помещения на цельнолитой корпус – и далее по кругу обратно в камеру горения. Получается вроде газового конвектора. Такой замкнутый цикл позволяет разогреть рабочий корпус до очень высокой температуры. А на нем каменка приспособлена булыжники греть. А печь и компрессор в свободное от банных процедур время на литейном производстве трудятся. Есть у нас мастера художественного литья… Правда, для литья кроме мазута еще и уголь нужен.

Каменка обильно парила, а ребристый корпус конвектора аж светился в полутьме малиновым светом. По стене змеились медные и латунные трубки с вентилями и манометрами. Володька резво подкрутил один, и малиновое сияние чуть снизило интенсивность. Банное помещение прогревалось быстро, наполнялось паром и гулом голосов. Забытые ощущения поднимали настроение в прямой пропорции к растущей температуре.

– А веники предусмотрены? – спросил Шиберман, почесывая волосатую грудь.

– Ага. Из синтетического волокна. Лавсан с какой-то еще химией… – Володька плеснул из ковша на каменку. В низкий потолок ударил пар. Володька ухватил подобие метелки из голубых лоскутов на короткой ручке и, обмакнув в тазик с водой, принялся гонять воздух от радиатора по помещению. – До двухсот градусов держат, надо только в воду обмакивать. И мочалки из него тоже.

Волны горячего воздуха ударили в живот, прокатились по плечам и коленям. Отразившись от стен покрытых железом вернулись и запрыгнули на спину. Уши свернулись трубочкой. По хребту побежали крупные огненные «мурашки».

– Ы-ы-ы! Как горящая кошка на спину прыгнула. – Сквозь зубы прошипел Петька.

Жар прибывал. Кожу покалывали сотни иголок. Пот тек ручьем. Все шипели и с чувством ругались. Один Дон невозмутимо нахлестывал себя веником из лоскутков. Петьке частично доставалось горячего воздуха от мечущегося веника и он тихонько ныл. Я помаленьку притерпелся. Шиберман освоился настолько, что истребовал себе веник и активно им заработал. Проказа, очутившийся между двух веников, заерзал и попытался было слинять, но, убоявшись утраты банного авторитета, передумал. Уселся на пол в тазик и плескался там, блаженствуя.

–Может у вас и пиво есть, неправедным путем нажитое? – спросил Валера

–Пива нет. Есть хреновуха. А пути у нас праведные, – ответил Володька.

– Кто вам

сказал таких глупостей? – подал голос Шиберман. – И с каких времен производство и потребление алкоголя, является праведным путем? Из всех пороков, потребление алкоголя наименее соответствует пути величия духа.

– Так может вы и от хреновухи откажетесь? После бани-то? – Удивился Володька. – Ради величия духа, так сказать…

– Не откажемся, а то воспарим прямо в космос от собственной святости, и эти железяки поганые, что нас под землю загнали, простыми кувалдами раздолбаем. Такая жизнь для нас слишком проста. А жизнь – не цель. Жизнь – это путь!

– Мудрено.

– Естественно. К тому же, вы старались, на стол собирали… Неуважением к хозяевам будет отказ от трапезы! Кстати, баня общего пользования или для элиты?

–Общего, но не дешёвого: двадцать патронов в час. За воду – отдельно по счетчику. Абы кому не по карману. Вы-то, конечно, люди не бедные, можете себе позволить.

– Можем конечно, особенно как приглашенные гости. Вы ж нас пригласили. И в баню и за стол. А это подразумевает угощение за счет приглашающей стороны. Нет?

– Не беспокойтесь. Час оплачен, а дальше уже по вашему желанию. И стол вас ждет. За наш счет.

– Тогда я предлагаю закругляться с мытьем и парилкой, ибо водой не смоешь грязь с души! А я сейчас все равно с вашей хреновухой согрешу…

Мы б еще погрелись, но, повинуясь зову Шибермана, отправились завершать банные процедуры. К слову сказать, вместе с мытьем уложились в пятьдесят восемь минут. Хронометр у Шибера в голове, не иначе!

После бани я почувствовал себя лет нам десять моложе. Пусть ее устройство даже близко не подходило к классическим канонам производства бань, свою функцию она отлично выполняла. А именно мыла и парила. Каждый мародер имеет право париться за право не быть напаренным! Такой вот слегка подкорректированный афоризм товарища Нагиева из какой-то далекой телепередачи я озвучил своим товарищам – и они со мной согласились: имеет. Факт!

– А мазута много у вас? – Спросил я у Володьки, озабоченный возможной ограниченностью такого полезного ресурса.

– Аж две цистерны железнодорожных на запасных путях стояли в депо. Мы их потихоньку в резервные баки перекачиваем. Обидно будет, если разбомбят.

– Уж лучше на благое дело пожечь, чем разбомбят. – Согласился я.

Праздновать было предложено на складе стоматологов – точнее, всего того что стало им принадлежать. А добра они заработали-натаскали прилично! А если к этому добру прибавить оборудование зубного кабинета, то Володька с приятелями становились по местным меркам настоящими богачами. Ну, зубодеры никогда не пропадут…

Стол был скромен даже по местным меркам. Объяснялось это, в первую очередь, нежеланием стоматологов демонстрировать излишнюю роскошь обитателям станции, которые периодически, под разными предлогами, навещали зубодеров. Рискни Володька выставить на стол что-либо деликатесное, как завтра же последует революционный костер, на который его потащут зубными щипцами за … ну, вы меня поняли. И правильно! Нечего жировать, когда народ на станциях не досыта ест. Нет, голода не было: и пайки, и доля от общего «улова», и вознаграждение за труды начислялись справедливо. Но «выеживаться» было сильно не принято. На всех станциях Анклава и примыкающих к ним новых станций «оранжевой» ветки царила социалистическая законность и относительная справедливость. От каждого – по способностям, каждому – по труду. Недееспособных и малолетних в обиду не дадим. Как при СССР. Только собраний партийных не было. И правильно, лишнее это: групповая цель – она и в Африке групповая цель. Или, например, под землёй…