Топ и Гарри (Художник А. Громов)
Шрифт:
Джо ответил сумасшедшим хохотом.
— Готов, — сказал Джим, пожав плечами.
Матотаупа неподвижно сидел на скамейке. Бен поставил кружку и перед ним, но Джим не наливал индейцу. Матотаупа очень исхудал, его коричневая кожа приобрела нездоровый серый оттенок, и в выражении лица была какая-то боль, растерянность. Он напоминал мертвеца. Джим посматривал на индейца с тревогой: как бы не потерять его.
Высохший словно мумия инженер все больше и больше привлекал внимание Топа. Особенно изумил его этот хохот после второй кружки виски.
— Что за человек? — спросил он Джима.
Джим не нашелся что ответить, но Шарлемань услышал вопрос. Долговязый охотник прерий лучше других перенес лишения, только борода его стала клочковатой и потеряла форму.
— Джо слишком сильно горел. Его спалило честолюбие, да и все остальное. Теперь он конченый человек. Если ты хочешь знать, что с ним произошло, надо только посмотреть на него как следует.
— Хау, — ответил индеец и после некоторого раздумья повторил: — Конченый человек…
На лице Джо появилась улыбка, превратившаяся в гримасу.
— Но мы еще придем, — пробормотал он. — Мы еще придем. Мы сюда все равно вернемся! — Тут он посмотрел на Топа, перед которым стояла пустая кружка, наполнил ее; руки его тряслись, он проливал вино на стол, но налил и себе. — Будь здоров!
Джим следил за этой сценой.
На губах Матотаупы появилась такая же болезненная улыбка, как и у Джо, полная презрения к самому себе и ко всему свету. Он поднял кружку.
— Будь здоров!
Оба выпили.
— Может быть, мы и сдохнем, как предсказывает Джим… — проворчал Джо, он потерял равновесие и чуть не повалился на лавку. — Лучше не думать, Топ, это лучше… — И голова его упала на стол.
Матотаупа откинулся к стенке. Он очень устал, а к алкоголю не привык. Мысли его стали быстрее, сердце забилось сильнее. «Умереть, — подумал он, — или где-нибудь видеть что-нибудь совсем другое, что самое правильное…» На лбу Матотаупы выступил пот. Какой-то непонятный страх охватил его… закрутились цветные солнца… Он выпил вторую, третью кружки, Джим подливал. И вот страх стал исчезать, Матотаупе показалось, что перед ним появился Тачунка Витко и хочет напасть на него. Огромным великаном вдруг почувствовал себя Матотаупа, военный вождь тетон-оглалла, которому на роду написано победить всех своих врагов. И все, кто его оскорбил, бегут от него, от него — ужаса прерий!..
Матотаупа свирепел. Он ударил Шарлеманя в лицо, а когда мимо проходил Бен, он вытащил нож и набросился на того. Он и сам не знал, наяву происходило это или только казалось ему.
— Совсем обалдел, — сказал Джим, устраиваясь поудобнее и наблюдая, как Бен выхватил у Матотаупы нож и как они дрались…
Летняя ночь коротка. Уже около четырех утра взошло солнце и снова залило прерии светом.
Джим повел трех коней, которые были теперь у них с Матотаупой, на водопой. Когда кони напились, к Джиму подошел Шарлемань. Он получил у Бена штаны, на плечи у него было наброшено одеяло. И в этаком виде он предстал перед Джимом.
— А хорошо, что оба коня снова здесь, — с усмешкой сказал он; несмотря на свое плачевное состояние, он встал, видимо, пораньше Джима и, достав где-то бритву, успел привести в порядок бороду.
— Глупцом ты был, глупцом и останешься, — грубо оборвал его Джо. — Что тебе эти две клячи?
— А то, что одна из них снова будет моя.
— Почему «снова»? Из этих двух ни одна тебе не принадлежала.
— Хоть и не принадлежала, но…
— Это «но» совсем ни к чему. Ни один из этих коней тебе не принадлежал. Один — Джо, другой — Билла. Джо получит своего одра назад: Топ достал другого коня. А за клячу Билла заплачено тем, что он привел вас сюда, иначе вы бы пропали в прерии. Ясно? Есть еще вопросы?
— Но не можешь же ты…
— Я могу, могу то, что другим людям даже не снится! Но вот лучше скажи: что ты собираешься делать?
Шарлемань выпятил губы трубочкой, потом снова растянул их.
— Как только достану коня, снова поеду к канадской границе.
— Туда, где ты получил свое красивое имя?
— Да, и где гораздо спокойнее. Здесь на юге, на строительстве дороги, черт знает что творится.
— Ты прав. — Джим раскурил трубку. — И как же ты думаешь достать коня, чтобы отправиться на границу? А ружье? А нож?
— Компания заплатит же нам что-нибудь, хоть мы и не довели до конца работу.
— Ну, это долгое дело. Может быть, оно и выгорит, а может быть, правительство уже заключило контракт с другой компанией. Я бы на твоем месте выбрал иной путь.
— Но надо знать какой.
— Да, да… У тебя же нет никаких идей… Впрочем, идея есть у меня. И отличная идея! Вечерком, пожалуй, потолкуем. — Джим взял поводья и медленно повел коней от берега.
— Подожди-ка, рыжий. — Шарлемань встал на пути Джима. — Почему бы не сейчас?
— Почему?.. Ранним утром, на пустой желудок и без кружки виски? Нет, так не пойдет. Да, может быть, я найду себе малого порасторопнее. Не обязательно же тебя…
— Остальные так напились, что не скоро проспятся.
— Впрочем, уж если ты так заинтересовался… Может быть, и сделаешь дело?..
— Надо думать, — игриво ответил Шарлемань, накинув одеяло, как королевскую мантию.
— Ты ведь бывал близ канадской границы?
— Ну, допустим.
— Можешь ты хоть как-нибудь объясняться на языке черноногих?
— Если нужно.
— Тогда давай потолкуем. Мне нужно послать своего человека к верховному вождю сиксиков, но такого человека, который бы умел держать язык за зубами.
— Я готов. Я такой человек, Джим. Коня, ружье и нож!
— Отведу лошадей, и мы поговорим. Лучше всего в палатке, где Бен хранит провиант: никто не должен видеть нас вместе.
— Да и здесь нас никто не увидит.
— И все-таки палатка лучше. Бен такой же глупец, как и ты: уже давно бы пора сделать пристройку к блокгаузу, а он все тянет. Иди, я скоро приду.