Топ и Гарри (ил. П.Парамонова)
Шрифт:
Харка выпустил десятую стрелу в спину бегущего рядом бизона и в тот же момент услышал рядом, в облаках пыли, чей-то крик, несомненно, крик дакота. Бегущих животных становилось все меньше, и скоро Серый без труда пробился на свободное от бизонов пространство.
Когда чуточку улеглась пыль, Харка направил коня к последнему убитому им бизону. Десятый бизон лежал в траве на боку. Стрела попала туда, куда и послал ее охотник. Но… рядом с убитым бизоном стояла чужая дрожащая лошадь, так же как и Серый покрытая пылью и потом, с пеной у рта. Чужой охотник пытался вытащить вторую стрелу
Харка не сошел с Серого и не произнес ни слова. Курчавый заговорил первым.
— Вот мы и снова вместе, — сказал он. — Бизон принадлежит тебе. Жаль…
— Почему жаль? — спросил Харка, выплевывая набившийся в рот песок.
— Потому что это была моя единственная стрела, которая все-таки попала в бизона.
— Отчего же ты до сих пор не научился как следует стрелять, Чернокожий Курчавый?
— Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя, ты уже почти четырнадцать лет держишь в руках лук и стрелы, мне же только двенадцать. Я уже не ползаю по спине лошади, словно муха, как это было совсем недавно, я скачу вместе с нашими воинами. А вот стрелять на скаку я еще как следует не научился. Но я так хочу привезти с охоты своего собственного бизона: в нашей палатке много женщин, старых и молодых, а мой отец погиб.
— Чужая Раковина убит?
— Убит, Харка — Твердый Как Камень. Пятьдесят белых напали на наш лагерь, и их пули нашли моего отца, когда он оборонялся от них. Я ненавижу теперь белых людей еще больше, чем раньше. Я сказал! Хау!
Харка молчал, потупившись.
— Харка! — снова заговорил Курчавый. — Ты должен вернуться в род Медведицы.
Чернокожий Курчавый широко раскрытыми глазами смотрел на своего лучшего друга. Друга, который многому научил его, друга, которому он беспредельно верил. Харка не мог поднять взгляда и уставился на гриву Серого.
— Чернокожий Курчавый, — сказал он наконец, — а как ты думаешь, виноват ли перед родом мой отец Матотаупа? — и посмотрел на Курчавого.
Теперь тот опустил глаза и молчал,
— Говори же, Чернокожий Курчавый. Говори, что ты сам думаешь об этом, — требовал Харка и уже чувствовал, что он может услышать в ответ.
Курчавый печально посмотрел на Харку и продолжал молчать.
— Ты боишься, — с грустью произнес Харка, — так не бойся, я же не убью тебя за это. Говори, что ты думаешь.
— Матотаупа должен принести нам скальп Рэда Джима.
— Рэд Джим здесь. Возьмите его скальп. Или мужчины рода Медведицы не воины?
Чернокожий Курчавый молчал.
— Ну, что же ты стоишь и молчишь? Матотаупа не виноват?
— Так думаешь сейчас только ты один.
— Я один? Ты, может быть, думаешь, что какой-то дух закрыл мне глаза и не дает видеть правду? Прошло уже два года с тех пор, как Рэд Джим побывал в палатке Матотаупы, но и до сих пор он не нашел золота! Мой отец не выдавал тайны рода и не выдаст ее!
— Может быть, и так… — прошептал Чернокожий Курчавый скорее для себя, чем обращаясь к Харке. — Нам, молодым, трудно знать правду, если смелые и уважаемые воины не в состоянии узнать ее и спорят между собой.
— Но не думайте, что я вернусь в ваши палатки как сын предателя, — сказал Харка и почувствовал, что ему перехватило горло.
Он слез с коня, подошел к убитому бизону, вытащил свою охотничью стрелу и сказал:
— Бизон твой! Хау. — Вскочил на мустанга, поднял его в галоп и поскакал прочь.
В наступающих сумерках он увидел в одной из ложбин группу людей, спокойно расположившихся в большой круг. Большинство из них были индейцы, но были среди них и белые. Они сидели и курили, видимо о чем-то совещаясь.
Харка поехал к ним. Когда он приблизился, то заметил, что большинство индейцев — дакота. Он даже узнал двоих из рода Медведицы, но они не принадлежали к особенно известным воинам племени. Видимо, род Медведицы принял участие в охоте вместе с другими дакота. Здесь же были старый траппер из лагеря строителей и оба разведчика пауни. Ни Матотаупы, ни Джима не было видно. По всей вероятности решили не раздражать дакота присутствием «предателя» Матотаупы и искателя золота Рэда Джима.
Беседа шла мирно.
Харка не стал подъезжать к людям, сидящим в кругу, но его подозвал старый траппер:
— Э-э-гей, Гарри! Ну, получишь ты новое ружье?
— Нет.
— Нет? Но мы, объезжая поле, видели уже девять бизонов с твоими стрелами!
— Десятого — нет.
— Жаль… А может быть, Джо Браун и так согласится?
— Я не буду с ним говорить об этом.
— Упрямец ты, но смелый парень. И это в четырнадцать лет! Девять стрел — девять бизонов! Об этом еще будут рассказывать, да! А отец твой уехал на станцию, в лагерь. Он должен собрать людей, чтобы доставить бизонов, не бросать же их здесь. Предстоит хорошее угощенье!
— О чем вы тут говорите?
— Уже обо всем договорились с дакота. Каждый берет всех бизонов, которых убил. Надо же хоть раз решить все по-хорошему.
— Значит, все прошло благополучно?
— Более-менее, только Джиму бизон проткнул левую ногу. Кровь лила, как из зарезанной свиньи. Ну, ничего, его перевязали, и через пару недель он будет здоровехонек.
Харка простился с траппером и поехал в лагерь. Там он прежде всего выкупал своего взмыленного коня, потом вымылся сам и стал разыскивать отца. Было уже темно, но кое-где копошились рабочие: несколько отбившихся от стада бизонов проскочило через лагерь, они сломали большую палатку и повредили барак.
— Гарри! — окликнул Харку молодой инженер Генри. — Гарри, это же великолепно! Девятью стрелами ты уложил девять бизонов! Отец гордится тобой.
Харка прислонился к боку Серого.
— Ну что ты так кричишь?
Генри расхохотался.
— Ну это же великолепно! Конечно, ты получишь замечательное новое ружье.
— Десятого не хватает…
— Десятого?! Так ведь это же скорее шутка. Никто из нас не думал, что ты уложишь хотя бы пять.
— Но я с Джо Брауном не шутил. Я сказал! Хау!