Тополь стремительный (сборник)
Шрифт:
На всем участке опытной дачи не нашлось ничего похожего на овраг. Поэтому Борис Ильич приспособил для прихотливого "номера" что-то вроде искусственного склона из дощатых щитов. Действительно, Любин тополь начал расти лучше, хотя и не так хорошо, как у себя в Орловской области. Однако в дальнейшем, изучая срез ветки под микроскопом, Борис Ильич установил, что древесина этого тополя мелкослойна и склонна к заболеванию сердцевинной гнилью. А эта болезнь главный бич тополей и осин, именно она и создала тополю репутацию недолговечной и неустойчивой породы. И Кондратенков распорядился безжалостно уничтожить многообещающее деревцо.
Вся эта партия, пересаженная на свои корни в центральном питомнике, оказалась
Тогда Иван Тарасович привез с юга партию черных тополей. Он полагал, что наследственные свойства черных тополей в непривычных северных условиях будут ослаблены и черенки тополей Гавриленко подавят влияние корней.
Однако и эта партия оказалась не очень удачной. Растения сохранили быстрый рост, но оказались недостаточно морозостойкими - ведь оба родителя их происходили с юга. И первая холодная зима почти совершенно погубила эти тополя.
Здесь же, на опытной даче, встретились лучшие деревья Худайбердыева и Зейнаб Ахматовой. Тополь башкирский и тополь казахский соединились в России, чтобы дать начало новой породе. Этот гибрид (номер 9-19 по карточке Бориса Ильича) отлично выдержал зиму. Затем Иван Тарасович привил его на природную исполинскую осину, отдельные экземпляры которой изредка встречаются в наших лесах. Гибрид прожил на осине всего полгода и за это время успел получить от нее крупноклетчатую структуру. После этого Иван Тарасович соединил гибрид с черным тополем, чтобы укрепить в нем засухоустойчивость. И все было бы хорошо, если бы растение не обнаружило неприятной особенности: сохраняя быстрый рост, оно очень медленно развивалось. А Кондратенкову хотелось как можно скорее получить плоды и семена. Ему нужна была порода, которую можно легко размножать.
Так, в любом порядке - по номерам или вразбивку - Борис Ильич мог поведать вам о всех надеждах и трудностях, связанных с тополем донским, тополем ряжским, вторым тополем Любы Крюковой, образцовым мичуринским, скоростным Малыгиной или любимцами Кондратенкова номерами 7-42, 7-79 и 11-34. Последний из них, над которым дольше всего работали на опытной даче, в конце концов оказался лучшим. Тополь этот прожил разные сроки на корнях шести различных воспитателей - "менторов", как их называл Мичурин. Номер 11-34 получил засухоустойчивость от черного тополя, крупноклетчатую структуру от исполинской осины и улучшил быстроту роста благодаря соединению с тополем трехметровым No 7-42. Другие тополя передали ему морозостойкость, быстроту развития. И, наконец, заканчивая отделку породы, Кондратенков дал этому дереву еще одного ментора, который должен был привить своему "воспитаннику" пирамидальную крону и крупные листья.
Иван Тарасович полагал, что порода с крупными листьями должна сохранять быстроту роста.
Тополь 11-34 был как будто совсем хорош, и Кондратенков не сразу заметил в нем важный недостаток. Деревцо требовало очень много воды, и с каждым днем все больше и больше. Новая порода явно не годилась для маловодных степей.
– Но помилуйте, так и должно быть! Ведь это закон природы!
– разводил руками Борис Ильич.
Действительно, каждое растение в течение своей жизни высасывает из почвы огромное количество влаги. Но только пустячная доля, в лучшем случае полпроцента, идет на построение клеток. Все остальное испаряется. Прежде чем вырастет один кочан капусты, в воздух уходит целая бочка воды, а деревья в течение всей своей жизни перегоняют по стволу целые цистерны влаги.
Поднимаясь от корней к листьям, почвенная влага доставляет наверх минеральные соли, а испаряясь, уносит излишки тепла. Испарение приносит пользу дереву, но великий русский биолог Климентий Аркадьевич Тимирязев говорил, что этот процесс в тех размерах, в каких он обыкновенно совершается в природе, может скорее рассматриваться как неизбежное физическое зло.
– А если это зло, - сказал Кондратенков, - значит, нужно и можно с ним бороться. Нам не требуются деревьярасточители. Не хитро строить, когда у тебя излишки. Но если у инженера в цехе или на стройке постоянный перерасход материалов, что делают с таким инженером? Увольняют. Придется и нам уволить 11-34. Будем искать экономные, хозяйственные деревья, такие, чтобы каждую каплк" расходовали с толком.
Экземпляр 7-79 был прислан полтавским уполномоченным Кондратенкова. Это деревцо было выбрано за хороший рост и широкие, мясистые листья со своеобразным красноватым отливом. Но на московской станции рядом с лучшими тополями, собранными по всей стране, 7-79 не выделялся ничем, пока Борис Ильич не начал разыскивать экономные растения.
Тогда 7-79 стал основным на станции. Он прошел полную школу перевоспитания с девятью менторами. Из тысячи двухсот тополей, у каждого из которых была своя биография и долгий путь развития, этот номер оказался самым удачным. И вот пришел день, когда, любуясь крупными листьями деревца, Кондратенков сказал своему верному помощнику:
– А ведь это то, что мы ищем, Борис Ильич!
– Приблизительно то самое, - осторожно ответил помощник.
– Надо двигать породу на поля, Борис Ильич.
– Я думаю, года через два-три он зацветет, тогда у нас будут семена.
– А потом три года размножать породу?
– Как же иначе, Иван Тарасович? Возьмем сотню черенков - года через три будут у нас десятки тысяч...
– Три да три - уже шесть лет. Куда же это годится, Борис Ильич! Разве этого ждут от нас?.. Через шесть лет! С какими глазами пойдем мы с тобой в ЦК, к товарищу Жолудеву? "Плохо, - скажет он, - выполняете вы наше партийное задание. Зря тратите народные деньги. Целых шесть лет! Неудачно получается".
Получилось действительно неудачно. Порода была в руках ученого, тополя стояли на опытной даче, каждый мог притти посмотреть на нее. Но целых шесть лет нужно было ждать, чтобы эта порода стала массовой, вышла на поля.
А через шесть лет полезащитные посадки в основном заканчивались. Кондратенков опаздывал. И недаром прежние недоброжелатели говорили про него: "Чем же он лучше Рогова? Тот обещает успех через семь лет, а этот - через шесть".
Борис Ильич сутками просиживал в читальнях-, разыскивая в ученых монографиях намеки на новые пути. Кондратенков попробовал связаться с селекционерами, работавшими параллельно, даже съездил к одному из них в Одессу.
Им предстояло решать ту же самую проблему, но только несколько позже, потому что Иван Тарасович продвинулся дальше всех. Кое-что было найдено в Одессе для быстрорастущих дубов, но то, что помогало дубам, не годилось для тополей.
И вечерами Кондратенков в раздумье расхаживал по комнате - шесть шагов по диагонали, поворот на каблуках и снова шесть шагов - и серьезно говорил Андрюше:
– Понимаешь, брат, все сделано и вместе с тем ничего не сделано. Представь себе: полез ты на колокольню, забрался на страшную высоту - ступенек на пятьсот, и вдруг наверху - запертая дверь.