Тополиный пух

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Вот этого сказать не могу, вы уж сами, пожалуйста, решите с ним этот вопрос, — новый водитель улыбнулся.

— Ладно, тебя как звать?

— Игорь, — ответил парень.

— Хорошо, Игорь, сейчас поедем, мне тут недалеко, а когда вернемся, я поинтересуюсь.

Игорь сел за руль, тронул машину, выезжая из служебного двора на улицу.

— Куда прикажете? — не оборачиваясь, спросил он.

— Как куда? — словно бы удивился Эдгар, но вспомнил, что утренние распоряжения отдавал Володе, а этот вполне может и не знать его планов, добавил: — На Гоголевский бульвар, ну, и дальше, я покажу, у меня там деловая встреча.

«А лично мне плевать, что у тебя там», — хмыкнув, произнес про себя водитель и резко подал сверкающий лаком автомобиль к тротуару.

И, едва он остановился, как обе задние дверцы разом распахнулись и в салон, сдавив Эдю широкими плечами, ловко втиснулись двое незнакомцев.

— Позвольте! — пискнул главный редактор, пытаясь вывернуться.

— Не позволим, — грубо ответил один из нападавших и прижал его своей спиной к спинке сиденья так, что Эде стало трудно дышать.

— Поехали, — сказал другой.

— Куда? — снова пискнул Эдя.

— Куда приказано, туда и поедешь, а пока помалкивай, чтоб мы тебе больно не сделали.

— Это похищение? — Упрямый Эдя все не оставлял попыток выяснить свое положение. Его прижали и сдавили со всех сторон так, что он ничего не видел за широкими спинами своих похитителей, но машина ехала. А куда? И зачем его похитили?

— Кому ты, козел вонючий, нужен? — с презрением заметил тот, что сидел справа.

— Тогда зачем же?..

— Сень, заткни ему пасть, — посоветовал вежливый Игорь из-за руля.

— Понял? — спросил тот, кого назвали Сеней. — Еще слово и — заткну. Твоим же носком. Сиди, не рыпайся. Будешь молчать и слушать, и делать, что тебе велят, останешься цел. Никому из нас ни ты, ни твоя задница не нужны, понял?

Эдгар Амвросиевич счел за благо промолчать. Тем более что Сеня нахлобучил ему на голову что-то вроде черного колпака, в котором было трудно дышать.

Ехали совсем недолго, у Эди было даже такое ощущение, что вообще проскочили два-три квартала, ну, с учетом автомобильных пробок. Короче, из центра и не выезжали.

А машина и в самом деле совершила большой круг в районе Мясницкой улицы, проехала по Лубянской площади, Сретенке, бульвару и, сделав круг на Тургеневской площади, въехала в Уланский переулок. А там уже в подземный гараж того самого холдинга, которому, по существу, и принадлежала «Секретная почта».

Зачем такая сложная игра? А дело в том, что для короткого, но бескрмпромиссного разговора и дальнейших действий Федору Федоровичу, который отродясь не встречался с этим Хакель-Силичем и не собирался этого делать в дальнейшем, нужен был Эдгар Амвросиевич в «готовом» состоянии. И его ребятки должны были «приготовить» Эдю за какие-то полчаса.

С надвинутым до подбородка колпаком Эдю вывели под руки из машины и служебным лифтом доставили прямо в кабинет Кулагина. В конце концов, думал начальник службы безопасности, если этот хрен где-то и когда-то мог видеть его, тоже ничего страшного, припугнем так, что он родную маму постарается забыть. Нужны ему крупные неприятности на собственную задницу? Кулагин даже и не предполагал, как близок он был в данный момент к тайной жизни главного редактора.

Окна кабинета были тщательно закрыты плотными жалюзи, светила только настольная лампа, направленная на стул, на котором должен сидеть тот, кого предстоит допрашивать. Словом, все в самых лучших шпионских традициях.

Хакель-Силича ввели и посадили на стул, направили в лицо свет лампы. С запястий сняли наручники, которые на него надели для дополнительного устрашения, когда выводили из автомобиля. Эдя нервно потирал руки и щурился, не в силах ничего толком разглядеть.

— Твое здоровье, — давящим грубым тоном заговорил Кулагин, — зависит от того, как быстро ты согласишься сделать то, что я тебе прикажу. Будешь упрямиться, крутить-вертеть, придется потом долго лечиться, понял?

— Понял. — Эдя пожал плечами: — Не понимаю другого, зачем все эти страсти, когда можко договориться спокойно? Что вам от меня надо? И кто вы такой?

— Узнаешь со временем. А пока отвечай быстро: кто автор той статьи про Степанцова?

— Господи! — тонко воскликнул Эдя. — Да меня уж сто раз спрашивали! И тот, из Генеральной прокуратуры, и…

— Кто еще?

— Ну, все… интересуются. Сотрудники — тоже.

— А ты не знаешь?

— Знаю, но не скажу, это редакционная тайна, — гордо ответил Эдя, чем даже удивил Кулагина. Ишь ты, какой перец!

— Ну, мне-то скажешь, — уверенно заметил Кулагин. — Ребятки, — добавил он в темноту, — наденьте-ка на него снова наручники и сделайте ему козью морду!

Но прежде чем из темноты выступил один из похитителей со сверкнувшим в его руках железом, Эдя сдался.

— Ладно, скажу. Лева Липский.

— А кто заказал? — тем же уверенным тоном продолжил допрос Кулагин.

— Никто. Это была Левина инициатива. Свои какие-то счеты. За старое. Но кураторы из холдинга нас поддержали.

«Наши?! — чуть было не вырвалось у Кулагина, но он вовремя прикусил язык. — Вот же блин, как же так? Почему не знал?!»

— Кто конкретно? — более спокойно уже спросил Федор Федорович.

— Какая вам разница? — устало отмахнулся Эдя.

— Когда я спрашиваю, ты обязан…

— Ну, Ивашов, что вам даст эта фамилия? Он — по связям с общественностью, курирует прессу.

— Понятно, — протянул многозначительно Кулагин, хотя сейчас он решительно ничего не понимал. Неужели снова эта гребаная политика? — А какие счеты были у твоего, как его, Липского? Он, вообще, кто? Откуда? Чем занимается?

— Ну, вы даете! — воскликнул Эдя, явно пришедший в себя. — Спрашиваете о таких элементарных вещах! Да откройте любой номер нашего издания и сами узнаете, кто есть кто и чем занимается. А Лева, если это вас тоже так интересует, имеет американское гражданству. Приезжает, пишет. Вот и все. А этого судью, как он рассказывав, знал еще с семидесятых годов. Тот его тогда посадил за правозащитную деятельность, которая при Брежневе была запрещена и каралась законом. Да неужели вы сами не понимаете, что в основе любой критической публикации всегда лежит чье-то уязвленное самолюбие! Это и ежу понятно! А приходится объяснять…