Топтала
Шрифт:
Глава 9
Усталый полковник Максимов сидел в приемной генерала Кошелева и ждал, когда тот его примет. «Загорал» уже десять минут.
«Будет взбучка, — думал он. — Упустил подозреваемого, дважды упустил…»
Полковник поглядывал на моложавого адъютанта, бойко отвечавшего на звонки, принимающего факсы и электронную почту. Тот умудрялся еще и газету читать.
Наконец высокая дубовая дверь отворилась, и из кабинета вышел прокурор. Николай Иванович встал, поздоровался с ним за руку и по нахмуренным бровям и суровому выражению лица понял: «Была буря».
Прокурор удалился, а Максимов вошел в кабинет.
В просторном кабинете в торце длинного стола сидел начальник следственного управления МУРа генерал Иван Иванович Кошелев. До пенсии ему оставался год, и уйти он хотел с честью. Поэтому каждодневно доказывал себе и подчиненным, что работает с огоньком, не жалеет здоровья и сил. На самом деле ему все было «до фонаря» и он отрабатывал последние месяцы. В мечтах думал об охоте, рыбалке, грибных походах и двух озорных внуках.
Разговор с прокурором его рассердил, и под горячую руку он вызвал Максимова. Информацию о побеге Краснова генерал получил одним из первых. Раньше прокурора.
Полковник стоял перед начальником навытяжку и едва дышал. В жизни они были друзьями, но по работе Кошелев Максимову спуску не давал — требовал по дружбе больше, чем с остальных. Мол, ты мне друг и трудись за десятерых. Полковник в свою очередь наседал на подчиненных — Фомина, Нечаева, Долгова и других оперов.
В эти минуты начальник был грозен, как никогда, и дышал если не огнем, то дымом. Он глубоко затянулся сигаретой, выпустил сизую струю и, не глядя Максимову в глаза, произнес:
— Садись, пожалуйста.
Полковник знал, если шеф не смотрит в лицо, значит, жди неприятностей, и приготовился к худшему. До отставки, понижения в должности или звании, думал, не дойдет, но о «строгаче» мыслишки проскакивали. Он прошел к указанному стулу и сел на краешек.
— Ну, — дохнул дымом генерал. — Жду объяснений.
Максимов решил идти в атаку:
— Не ожидали мы, что Краснов сбежит. Запросто могли подстрелить его в ногу или в спину, но не стали этого делать. Будь на его месте другой — поступил бы так же.
— Почему не стали? — теперь Кошелев смотрел в глаза полковнику, и тот чувствовал его тяжелый взгляд. Взгляд человека, наделенного огромной властью.
— Я считаю, что доказательства, обнаруженные нами, неубедительны. Вина Краснова не доказана судом, он только подозреваемый, и я счел возможным не применять оружия. Мои подчиненные действовали адекватно. Он же в нас не стрелял.
— Как не стрелял? Из объяснительной командира группы быстрого реагирования семнадцатого отделения милиции видно, что выстрел был.
— Я объяснительной написать не успел, а этого вашего командира в кабинете Германа Фрейна не было. Краснов выхватил пистолет и разбил пулей цепь наручников. Он мог нас всех там уложить, если бы захотел, но не сделал этого.
— Знаю я, у кого он пистолет вырвал, — Кошелев начал злиться. — Растяпы. Впятером не смогли задержать одного парня, прикованного к руке опера… — Генерал с досадой махнул рукой, смял в пепельнице окурок и уставился в окно.
— Ты же помнишь Краснова, Иван Иванович, он здоровенный сукин сын, сильный, тренированный. А мы ночь не спали, голодные, от усталости шатаемся. Конечно, он нас поломал.
— Вдумайся, Коля, в свои слова, — злился Кошелев. — Один — пятерых. Где это видано? Он что, Тайсон, Холлефильд, Карелин? Он обычный сыщик.
Максимов насупился.
— Ну, ладно, облажались вы крупно. Теперь расскажи о своих версиях.
— Нет версий. Либо Краснов убил и все улики — это правда, либо не убивал и все липа. Я склонен верить ему. Он говорит, что не убивал.
— Почему? — генерал пронзительно взглянул на полковника.
— Не тот он человек. Я с ним много лет работал, знаю его хорошо. Не мог он пойти на спланированное ограбление и убийство.
— Люди меняются.
— Возможно, но… улики уж больно сомнительные.
— Как?
— Пистолет он мог выбросить, а не сделал этого. Он не обкурившийся юнец, не лох, знает, что пушка — главная улика, и избавился бы от нее в первые минуты после убийства. И держит ее в багажнике машины.
— Но пистолет-то его.
— Его.
— Как он, в таком случае, попал в руки настоящего убийцы?
— Это предстоит выяснить.
— Украсть могли?
— Краснов утверждает, что оружие украли из сейфа в офисе. Секретарша подтвердила, что видела пистолет в сейфе.
— Выясняй быстрее все обстоятельства этого дела. Ты видишь, что творится в прессе. Истерия какая-то. Этого Германа Фрейна преподносят чуть ли не крестным отцом российской олигархии. Честнейшим человеком. А на деле — обычный крупный вор. Сколотил капитал, как и все они, обманом и подкупом.
Максимов кивнул в знак согласия. Кошелев достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и снова закурил.
— Помнишь, Фрейн проходил подозреваемым по делу о заказном убийстве директора алюминиевого комбината? Его причастность доказать не смогли, но контрольный пакет акций потом оказался у него.
— Да чего говорить, — согласился Максимов. — Жулик государственного масштаба. Это дело трудное, потеть придется не один месяц, пока раскрутим. Если вообще раскрутим.
— Я тебе даю два дня, — генерал сказал, как отрезал. — Сегодня суббота, и если в понедельник к десяти часам утра ты мне убийцу не найдешь, под суд пойдет твой Краснов. Виновен он или нет. Все улики против него. И баста. Объявим его во всероссийский розыск, и пусть под ним земля горит.
Слушая генерала, Максимов понемногу начал злиться.