Тор
Шрифт:
– Но я уже это сделал.
– Она останавливается, и я тянусь к ней, положив руку ей на спину и грубо прижимая к себе. Я опускаю губы к ее уху, и она начинает дрожать.
– Потому что ты, черт возьми, моя, Поппи, - выплевываю я. Мне хочется, чтобы она без тени сомнения знала, что это игра без правил. Лишь мысль, что она трахается с другим, приводит меня в бешенство. И, поверьте мне, я прекрасно знаю, что это похоже на лицемерие, но это не так. Все, что я делаю, это моя работа. Поппи... Поппи не из тех девушек, которые беспорядочно спят со всеми. Я хочу хоть что-то значить для нее. Мне хочется сказать ей, как она важна для меня. Потому что, если я не сделаю этого, то скажу, чем занимаюсь...
Она поднимает на меня глаза.
– Нет, я не твоя игрушка, к которой ты возвращаешься поиграть, когда тебе скучно.
Я смеюсь.
– Ты даже не подозреваешь, как сильно ошибаешься.
– Игрушка? Если бы она только знала, сколько неприятностей она мне доставляет. Я просовываю руку между нашими телами и кладу ладонь между ее ног. Она начинает задыхаться, а ее пальцы цепляются в мои плечи.
– Это - мое.
– Мой взгляд опускается на ее приоткрытые губы, и я наклоняюсь, приближаясь к ним.
– И они – мои.
– Ее глаза закрываются, и меня охватывает дрожь.
– Ты. Моя.
Она отталкивает меня, и я вижу в ее глазах желание, что разъедает изнутри.
– Слова ничего не значат. Произнося их, ты показываешь ревность, но это не делает их правдивыми.
Ох, она должна была это сказать. Я медленно качаю головой, а она пятится от меня, пока не оказывается на расстоянии вытянутой руки. Нечто загорается в глубине ее глаз, что-то бунтарское. Я вытягиваю руку, провожу между ее грудей и хватаю за горло. Она задыхается, когда я снова притягиваю ее к себе, заставляя встать на носочки и посмотреть мне в глаза.
– Ты сводишь меня с ума, - рычу ей в лицо.
Её взгляд пронзает меня.
– Докажи, - дерзит она.
Мое самообладание висит на волоске, а она просто разрезает её одним махом. Мои губы впиваются в её сладкий рот, и я целую, но не мягко или нежно, а грубо и со злостью. Я разозлился на неё. Я разозлился на себя. Я зол на всю эту ситуацию. Я разъярен, потому что какой-то парень был у неё дома. Я в бешенстве, потому что она позволила какому-то ублюдку прийти сюда, как будто она может захотеть его.
Я хватаюсь за майку, в которую она одета, и просто срываю этот клочок ткани с её тела, заставляя Поппи ловить ртом воздух. Толкаю её назад, прижимая к стене. Её пальцы тянутся к моему лицу, но я отбрасываю их от себя. На её лице появляется смущение, я хватаю Поппи за бедра и разворачиваю, заставляя упереться грудью в стену. Она поворачивает лицо, и я могу слышать, как её быстрое дыхание становится все громче с каждой секундой. Я опускаю её джинсовые шорты и нижнее белье по ногам, и она выходит из них.
– Раздвинь ноги, - приказываю я. На какую-то долю секунды она сомневается, и я шлепаю её по заднице, вкладывая достаточно силы, чтобы она всхлипнула. Она раздвигает бедра и упирается ладонями в стену с двух сторон от своей груди.
– Не вздумай двигаться.
Схватившись за край своей футболки, я снимаю её и бросаю на пол. Расстегиваю пуговицу и молнию на своих джинсах, позволяя им висеть на бедрах. Она выглядит такой прекрасной: ноги расставлены, киска обнажена и легкодоступна. Я прижимаюсь к её спине и не могу не насладиться тем, как приятно касаться её кожи. Я целую её в шею, провожу пальцами по заднице и между её ног. Я касаюсь е киски, прежде чем переместить пальцы обратно на ягодицы и опустить их снова вниз. Каждый раз, когда я задеваю её анус, она напрягается, и я улыбаюсь. Ее дыхание ускоряется, когда я ввожу два пальца в тугую мокрую киску. Она сжимается, и я не сдерживаю стон.
– Всегда такая нетерпеливая, Поппи, - рычу я ей в шею.
– Когда я закончу с тобой, у тебя не будет ни малейшего сомнения, что ты полностью принадлежишь мне.
Я делаю грубое движение пальцами, вынуждая её приподняться на цыпочки. Я наблюдаю, как она хватается за стену, пытаясь найти хоть какую-то опору. Я крепко обнимаю её за талию, пока трахаю пальцами, заставляя принять все, что даю ей. Ее дыхание сбивается с каждым толчком, и моя рука становится мокрой из-за того, насколько влажная ее киска. Боже, я хочу её трахнуть.
Я убираю руку и опускаю свои джинсы ниже. Моя рука грубо сжимается на её шее, и из нее вырывается крик, когда я прижимаю её еще сильнее к стене. Я хватаю её бедро свободной рукой, заставляя выгнуться назад. Когда мой член входит в неё, мне кажется, что я попал в чертов рай. Она подобна первому глотку хорошо выдержанного виски, первой затяжке кубинской сигары. Я почти выхожу из неё и затем толкаюсь так грубо, что она вынуждена прижать руки к стене. Я трахаю её, как будто владею ею. Я трахаю её так сильно, что ее стоны переходят в бессвязный набор звуков. Я отпускаю её шею и провожу пальцами вниз по спине к её дырочке. Она так поглощена моим членом, что не замечает, как я плюю на её задницу и прижимаюсь пальцем к её входу. Я ввожу одну фалангу, и по всему её телу пробегает дрожь.
– О, Боже, - стонет она, пытаясь сделать вдох. Я хватаю её за волосы свободной рукой и тяну за них, заставляя откинуть голову назад, пока она не прогибается настолько сильно, насколько это возможно. Мой член входит все глубже, и наши общие стоны наполняют воздух. Мой палец погружается все дальше в задницу, пока я трахаю её киску. Она кричит, и этот звук похож на проклятье и на мольбу одновременно, и затем её киска сжимается вокруг моего члена так чертовски сильно, что я взрываюсь.
Я с трудом отодвигаюсь от неё, и её ноги подгибаются. Она падает на том же месте на ковер, её грудь тяжело вздымается, глаза закрыты. Пот стекает вниз по моей груди, и я едва могу стоять, но я все же, приседаю возле нее.
– Если захочешь, чтобы я еще разок напомнил тебе, то дай мне знать.
– Она не сдерживает короткого смешка, её губы складываются в улыбку.
Я не могу вспомнить, когда в последний раз был таким грубым с женщиной, но все же я никогда и не был таким чертовски одержимым хоть кем-то. Худшее же во всем этом, как мне кажется, что ей это нравится. Эта женщина станет моей погибелью.
Я просыпаюсь от звука будильника. Чувствую колыхание матраса под собой, а затем все снова становится тихо.