Тора для атеиста
Шрифт:
А что творилось в конце месяца! Стон стоял. Бабушки пили валерьянку и трусливыми дрожащими пальцами теребили свои заплаканные полотнища. Ошибки и фальшивки беспощадный заведующий сразу находил, выматывал душу и отправлял на доработку.
И так было по всей стране от Кронштадта до Владивостока. Врачей мучили. Врачи мучились. А что делать?
Благовест прозвучал, однако как раз тогда, когда никто уже и не надеялся, и с колокольни совсем неожиданной. Один расторопный корреспондент «Литературной газеты» увидел случайно громадные учетные полотнища и полюбопытствовал: «К чему бы это?».
Вооружившись
— Вам лично нужны эти документы? Они помогают вам в работе? Вы их как-то используете? — спросил он у врача на приеме.
— Нет, — ответил доктор, — они мне совершенно не нужны.
— А кому они нужны?
— Они нужны заведующему поликлиникой, мы ему сдаем их каждый месяц.
Корреспондент идет к заведующему:
— К вам поступают ДЕСЯТКИ полотнищ с цифрами. Вы их обрабатываете? Анализируете? Вообще, они вам нужны?
— Нет, конечно, — ответил заведующий.
— А что вы с ними делаете?
— Я их сдаю главному врачу объединения.
— А что он с ними делает?
— Спросите у него…
— Ну что, и спросим, говорит корреспондент и ставит ногу на следующую ступеньку.
Но и главный врач полной ясности в эту проблему не вносит: СОТНИ аккуратно заполненных простыней он отправляет в горздравотдел.
«Идем дальше», — произносит корреспондент в манере бывших присяжных поверенных.
К вам приходят тысячи громадных учетных документов, — говорит он заведующему горздравом. Там миллион цифр. Интересно, как вы с ними справляетесь, как анализируете, какие выводы делаете?
— А мы не делаем, мы их в облздрав по почте отправляем, там занимаются…
Корреспондент устремился в область.
— К вам поступают ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ учетных документов. Там миллиарды чисел. Они вам нужны? Что вы с ними делаете?
— Нам они, безусловно, не нужны, — сказал облздрав, — мы их в Москву отправляем, в министерство.
— Ладно, — сказал журналист, — и заказал билет в Москву.
В те годы министром здравоохранения была строгая женщина. Но под влиянием редакционных мандатов тугие министерские двери тотчас открылись перед любознательным журналистом, и он задал свой вопрос в самой последней инстанции.
— К вам поступают МИЛЛИОНЫ громадных учетных документов. В них астрономическое число цифр. Как вы с ними справляетесь? И, вообще, что вы с ними делаете?
— Обратитесь, пожалуйста, к моему заместителю по упрлечпрофпомощи, — сказала министр.
А упрлечпрофпомощь тоже ничего не знала, то есть даже понятия не имела об этих бумагах и в жизни своей их ни разу не видела. Журналист не пожалел командировочного времени. Он тщательно опросил практически все министерство, и ни один человек об этих бумагах даже не слышал. Но куда же они делись, черт возьми! Они же миллионами идут сюда — от Кронштадта до Владивостока…Эшелоны бумаг…Это же не иголка в стоге сена! Журналист поехал по вокзалам, посетил почтовые экспедиции, какие — то сортировочные пункты.
И вот на далеком отшибе один железнодорожник обратил внимание нашего следопыта на длинный приземистый пакгауз, который денно и нощно охранял часовой с винтовкой и примкнутым штыком. Сюда, по словам железнодорожника, один раз в году сваливают бумаги, после чего ворота запираются и тайну бумаг надежно стерегут ВОХРы. Могучие мандаты сработали и на этот раз: ворота открылись. В тени пакгауза миллионными лохматыми глыбами в паутине и мышином помете слежались мучительно сосчитанные, аккуратно записанные, орошенные слезами и потом учетные полотнища. От Кронштадта до Владивостока… А поскольку этот пакгауз был не резиновый, то ежегодно перед новым пополнением старые бумаги выгребались. Отвозились на пустырь и там сжигались на костре. А на свободное место ложились новые миллионы…
Четко продумана система. Но для чего? Чтобы стреножить нас, подрезать нам крылья, свободы лишить и, в том числе, свободы выбора.
Те, кто придумали это, не могут управлять нами за счет нашего к ним уважения, за счет своего авторитета. Вот они и ладят намордники нам.
Короче, кто виноват, понятно. Это руководящие писцы и писцы писцов, которые всю жизнь сидят у нас на спине и стремятся устроиться там поудобнее, пользуясь уздой и шпорами. Мы страдаем от них и от их канцелярских озарений. Сегодня они расплодились неимоверно — до горизонта, перекрыли небо и дыхание нам. Они свирепы и безграмотны. Поэтому они исчезнут в конце-то концов.
Это случится, случитсяЭтого не миновать,Вскрикнут над городом птицы,Будут оркестры играть.Это случится, случится,Люди забудут броню.Не забывайте учитьсяЭтому нужному дню.Но когда наступит сей долгожданный день — что делать нам? С чего начать? Что предложить взамен?
На этот вопрос я получил свой ответ в Израиле. Мне пришлось беседовать там с руководителем статистической службы. Я спросил его:
— Ты имеешь информацию о всех больницах страны?
— Ну, да, — сказал он.
— Значит, ты требуешь отчеты от всех главных врачей, как в России?
— Нет, на это у меня просто денег не хватит.
То есть, в его голове просто не помещается, что можно заставить приказом что-то делать бесплатно. Для него это дикость, средневековье. Впрочем, этот продвинутый статистический начальник пошел еще дальше путями математической логики. Он сказал:
— Ну, предположим, у меня денег — куры не клюют, и я могу заплатить каждому главному врачу за отчет. Но в этом случае вы же все равно напишите не то, что нужно, а то, что вам выгодно, или то, что вам проще.
И я вспомнил, что мне все же удалось придумать хитрую «липу» в отличие от бабушек — послушниц. Тогда я эту проблему для себя успешно решил и похоронил ее. И не я один. Значит, прав мой оппонент. А он идет еще дальше:
— Ну, предположим, у меня денег — куры не клюют, а вы — ангелы. И всю эту противную, мерзостную для вас работу вы исполняете честно и с трепетом. Но и в этом случае вы напишете чепуху.
— Почему?
— Да потому, что вы не знакомы с математикой и вариационной статистикой. Это не ваша специальность. Я же не иду за тебя в операционную.