Шрифт:
П Р Е Д И С Л О В И Е
Я родился в 1929 году — в год Великого перелома (позвоночника Советскому народу). И ледяной ветер свирепых перемен продувал мою колыбель и продолжался непрерывно во времена моего детства, отрочества, юности, зрелости — и по сей день он дует уже на старости моих лет. Одним словом, кожа задубела, но боль не притупилась.
В 2004 году, когда я гостил в Израиле у моих детей, Правительством страны была сделана первая попытка изгнания поселенцев из Газы с целью передачи палестинцам евреями взлелеянных мест. Тогда я звонил по телефону прямо на квартиры членам центра правящей партии ЛИКУД с настоятельной просьбой не делать этого. Один абонент спросил:
— А почему ты на этом настаиваешь?
— Потому что в 33-м году во время голодомора
Не знаю — дошло до абонента или нет, и причем тут одно к другому? Я то знаю причем, вернее чувствую нутром. Но как же это объяснить словами, как передать? Каким членораздельным криком? И не только это. Почему, например, мой папа — ребенок из ортодоксальной еврейской семьи — сделался русским революционером? Почему устраивал маевки, кидал бомбы, назвал меня Эмилем в честь своего товарища-боевика, который кого-то подорвал из высокого начальства. Почему он и его товарищи яростно спорили с Владимиром — Зеевом Жаботинским? Почему Жаботинский предсказал моему отцу его и мою судьбу? Почему предсказание сбылось? Почему отца расстреляли в 1938 году?
Или: Почему знакомый ортодоксальный раввин отказался от Бога, вступил в большевистскую партию, стал чекистом и мучил собратьев своих в застенках НКВД, обращаясь к ним на языке лошем кайдеш — так называли тогда иврит? Почему соседи во время немецкой оккупации пытались выдать нас им на растерзание? Почему же мы только в этот момент и осознали свое еврейство — да так поздно — лишь на краю нашей братской могилы? А где же мы раньше были?
Эти вопросы можно задавать бесконечно. Всю жизнь они мучили меня — в разных вариантах и в бесконечных сочетаниях. Впрочем, не одного меня. Мое поколение бьется над этими вопросами по сей день. Ибо моя судьба — не что-то особенное. Лишь только типичная тривиальная каторга души и тела. Как и у прочих всех. А что делать? Остается только предупредить детей и внуков. Ибо наш негативный опыт важнее их позитивного.
Так появились эти записки, посвященные недельным толкованиям Торы. Для комментариев я использовал опыт моего поколения вообще и лично то, что видел своими глазами, что ощутил на собственной шкуре (политкорректно — на коже своей), что видела и что пережила моя жена Виктория Айзенштарк. Еще с захватом исторического опыта других поколений, наций и стран. При этом я убедился (и надеюсь убедить в этом читателей), что нравственные постулаты Торы настолько же объективны, как и законы физики, математики и других точных фундаментальных наук. Пожалуй, даже более абсолютны, поскольку классические науки непрерывно подвергаются ревизии и обоснованному пересмотру. А законы Торы от первых скрижалей переносного Храма и до сегодняшних политических моделей и конструкций — остались незыблемы. И в этом смысле для религиозного человека Тора — как Десница Господня, а для атеиста — Правила По Всеобщей Безопасности. И, значит, у каждого свое. Ибо Господь даровал нам свободу выбора. И тем, и другим.
ТОРА ДЛЯ ВСЕХ! И комментарии — тоже.
Однако же, у меня не хватило бы грамотного видения, дабы собрать все это воедино, если бы не творческое содружество с Людмилой Шамшиной, которая получила специальные знания по текстам Торы в Университете Духовного Наследия Еврейского Народа в Иерусалиме. Вся эта работа проходила при ее непосредственном участии и завершилась ее же редактурой. И без нее у нас бы ничего не получилось.
Эмиль Айзенштарк.
Виктория Айзенштарк.
В В Е Д Е Н И Е
Прежде чем приступить к традиционному чтению очередной главы Торы я хочу сказать несколько слов о самой Торе.
Как раз незадолго до конца советской власти канадские евреи прислали в подарок советским евреям великолепно изданную Тору на русском языке. На меня большое впечатление произвел отрывок текста, помещенный на обложке. Этот текст выглядит примерно следующим образом:
«Я, твой Господь единый и всемогущий, заключил Договор с тобой, Я избрал тебя в качестве моего народа. Поэтому ты народ избранный, но не за ради гордыни, а во имя ответственности. Ибо отвечаешь ты за себя, за жену свою, за детей своих, за раба своего и за вола своего. Но пуще всего отвечаешь ты перед лицом Господа своего. Но если ты нарушишь этот Договор, покинешь город Мой и поклонишься чужим фетишам среди народов иных, то разорвется Мое сердце от боли, и Я откажу в благодати тебе. И будешь ты шнырять в низинах и сеять разложение на нивах, и от одного врага тысячи твоих побегут, и побьют тебя числом большим из числа женщин, стариков, детей и отроков твоих. И всех бы Я вас истребил, о народ жестоковыйный, да не сделаю этого лишь потому, чтобы враги не сказали: «Это мы сделали, а не Господь всемогущий». И тогда опомнишься ты и вернешься в город Мой, и возвышу тебя, и укреплю мышцу руки твоей, и от одного из вас тысячи врагов побегут. А теперь пойди и пропой эту песню другому. Чтобы не говорил — «Я не делал этого, потому что не знал». Нет, теперь ты знаешь и, значит, вся ответственность на тебе».
А теперь поверим библейскую истину документом.
Известный писатель, родной брат Стефана Цвейга, Арнольд Цвейг в романе «Де-Фрид возвращается домой» рассказывает о судьбе голландского еврея, который в начале двадцатого века переехал из Голландии в Палестину. Арнольд Цвейг одним из первых романистов широко включил в ткань этого художественного произведения копии различных документов и в их числе стенографическую запись выступления британского военного губернатора Палестины перед лицом свежего пополнения офицеров колониальной службы.
Губернатор сказал: «Джентльмены, над Британской империей никогда не заходит солнце. Управлять такой махиной при помощи одной лишь военной силы невозможно. Поэтому каждый офицер колониальной службы должен быть не только военным профессионалом, но еще и психологом, социологом, полиглотом и т. д. Он должен знать и понимать смысл поведения и мотивации тех народов, среди которых протекает его служба. Так мы знаем, что сикхи отважны, китайцы хитры, арабы взрывчаты и т. д. Но здесь, на этой земле, мы встречаем еще один народ — это евреи. Господа, во время гражданской войны в России я был прикомандирован к штабам антибольшевистских вооруженных формирований. Я видел жестокие еврейские погромы, когда громилы врывались в еврейские подвалы, где бледные молодые люди, густо присыпанные перхотью с длиннющими пейсами, заплетенными в косички, при слабом свете сальных свечей изучали какую-то мудрость, нарисованную квадратными буквами в старинных книгах. Бандиты насиловали их жен и сестер, убивали родителей, а молодые люди не сопротивлялись, наоборот, они падали на живот и целовали сапоги бандитам — вымаливали свою жалкую жизнь. Джентльмены, это было омерзительное зрелище.
С таким представлением о евреях я уехал в Лондон и здесь получил направление в Палестину. Через несколько месяцев к этому берегу начали швартоваться большие транспорты, на которых прибыли тысячи этих золотушных юношей из России. Но едва их нога касалась этой земли, они изменялись неузнаваемо. Где-то через месяц они сбривали пейсы, надевали голубые рубашки и брали в руки оружие.
И нет на земле солдат страшнее их!».
По ходу изучения Торы — мы будем и дальше поверять Ее скрижали документами, очевидными историческими событиями, достоверными свидетельствами и фактами нашей собственной жизни. Мы убедимся в универсальности законов Торы в тысячелетиях, как если бы мы стояли на Синае, и Господь с Неба говорил с нами.
Б Е Р Е Ш И Т (первая книга Торы)
1. БЕРЕШИТ
Итак, мы начинаем изучение Торы от сотворения мира. И слова, которые запечатлели это событие, вышли за пределы иудаизма и распространились на все ветви христианской религии. На разных языках люди повторяют эту прекрасную песню Торы:
Земное небо было невообразимым хаосом и тьма покрывала бездну, а Дух Бога витал над поверхностью вод. Сказал Бог: «Да будет свет!».. И возник свет. И увидел Бог, что свет — это хорошо, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью; и был вечер, и было утро: день один.