Торговцы грезами
Шрифт:
Неожиданно женщина в темном доме вздрогнула и нахмурилась. Мысль, пришедшая в голову, была отнюдь не из радостных. Она подумала о другой женщине. О красивой женщине с рыжими волосами, блестящими как лисья шкурка, носящей имя Линдисса. И о том, что может не дождаться того, на чье появление еще продолжала надеяться. Ни сегодня, ни завтра, никогда больше. Впрочем, тогда ей нечего огорчаться – если она проиграет схватку, то просто не доживет до этого прекрасного «завтра». И нечего забивать себе голову всякой ерундой. Она и раньше в одиночку справлялась со всеми гадостями, подбрасываемыми жизнью, справится и теперь. С чьей-либо помощью или без нее. Она всегда рассчитывала
Женщина внимательно огляделась по сторонам. Не годится торчать прямо у дверей, тогда и без того мизерные шансы на победу упадут до просто неразличимых глазом размеров. Пусть крадущееся по спящему дому существо беспрепятственно заберется в комнату, считая, что остается никем не замеченным. Если только ему вообще удастся проделать это, да еще и тихо – не собирается же неизвестная тварь взламывать двери? Странно, как это порождение ночи вообще пробралось сюда – у входа должна была стоять охрана. Впрочем, что ему охрана… Но почему оно явилось в дом ничем не примечательного купца средней руки? Оно разыскивает кого-то, идет по следу? Или его навели, как-то подсказали? Какова его цель, его будущая жертва, без которой оно не уйдет? Хозяин дома? Или… или они, его невольные гости?
«Вернись, где бы ты ни был – вернись, или найдешь завтра мой слегка попорченный труп!» – безмолвно повторила она, отступая назад и юркая за широкие складки занавесей, закрывавших окно. Теперь в комнате оставались только пустой стол с тремя расставленными вокруг креслами, низкие сундуки вдоль стен, да две двери – одна побольше, другая поменьше, наполовину скрытая углом висящего рядом с ней ковра. За той, что была побольше, раздались отчетливые скребущие звуки, словно какое-то крупное животное настойчиво пыталось проделать в досках дыру и войти. Затем дубовый засов задергался в скобах, точно обретя собственную жизнь и пытаясь выбраться из удерживающих его железных креплений. Женщина наклонила голову набок и чуть расширенными от изумления глазами следила за его короткими рывками, пока толстый брус не отодвинулся настолько, что больше не представлял препятствия.
Дверь бесшумно и медленно приоткрылась, за высоким порогом зашевелилось что-то живое – настороженное и опасное. Женщина затаила дыхание, прогоняя неожиданно возникшую нелепейшую мысль о том, что неведомое существо может ее увидеть или учуять. Она слышала, как оно пыхтит и переступает с ноги на ногу там, в коридоре, точно наяву представляя, как тварь внимательно прислушивается и принюхивается. Наконец, существо сочло себя в полной безопасности и неуклюже шагнуло из полнейшей темноты в комнату, слабо освещенную пробивавшимся с улицы лунным светом. Пол под его ногами жалобно скрипнул, а спрятавшаяся женщина изо всех сил вцепилась в бархатные складки, чтобы не упасть, и едва не выронила нож.
Это было настоящее чудовище, и надежда победить его была столь же призрачной, как туманная дымка на рассвете.
Самым разумным в сложившейся ситуации было замереть, прекратить дышать и вообще не издавать ни единого звука, молясь в душе всем известным богам, чтобы оно не заметило присутствия еще одного живого существа. Пусть делает, что хочет, убивает и рвет на куски кого хочет, но, пожалуйста, пусть не заметит ее!
В следующее мгновение она приказала той части себя, что заходилась в вопле насмерть перепуганного лесного зверька, заткнуться и слегка присела, перехватывая кинжал поудобнее. Она – страж, и этим все сказано.
Чудовище, кружившее по комнате, выглядело огромным, невероятно сильным, но не слишком проворным. Может, если женщина будет действовать достаточно быстро, у нее и выйдет что-то толковое. Скажем, она сумеет так его напугать, что чудище струсит и само уберется отсюда. Или ей настолько повезет, что она серьезно ранит его… Проклятье, почему сейчас не оказалось под рукой никакого серебряного предмета! Почему она настолько отупела, что не догадалась попросить северного дикаря оставить кинжал, ведь чувствовала, что в нем есть какая-то сила!
Существо заметило вторую дверь и издало тихое утробное урчание. Притаившейся возле окна женщине послышались звучащие в нем довольные нотки. Зверь замер на месте… вряд ли еще раз выпадет такая замечательная возможность – напасть первой, в тот единственно подходящий миг, когда жуткий противник совершенно не ожидает ничего подобного.
Женщина сжалась в тугой комок, точно кошка перед прыжком, тихонько отодвинула тяжелые занавеси, стараясь, чтобы они не зашуршали, и бросилась вперед.
Ей не повезло – существо услышало ее шаги и обернулось. Она все же достала его на излете последнего прыжка своим ножом, и чудовище яростно взвыло от боли, а в следующий момент ей показалось, что она по дурости и самоуверенности сцепилась с бешеным львом и жить ей осталось от силы два вздоха. Кинжал вылетел из ее руки, и, зашипев, она вцепилась в неприятеля всем, что было ей дано от рождения – когтями и зубами.
«По крайней мере, так просто он от меня не отделается!» – еще успела мельком подумать она, прежде чем бешеный зверь, обитающий в ее темной половине, окончательно проснулся и с радостным воем кинулся в схватку. В отличие от человеческой части, его никогда не беспокоили такие мелочи, как личность и боевые качества противника. Его вообще ничто не беспокоило, кроме стремления побыстрее добраться до горла врага, перегрызть его и плотно пообедать. Хотя, судя по времени, сейчас было скорее время ужина. Или раннего завтрака, если вы предпочитаете завтракать посреди ночи…
Уркаш, о котором говорила госпожа Линдисса, оказался вовсе не туранцем. Вернее, он был в большей степени туранцем, нежели многие из обитателей Империи – он принадлежал к роду гирканийских кочевников, чьи предки в незапамятные времена обогнули Вилайет и, покорив племена закатного берега, основали будущий Туран. Невысокий кривоногий старикан неопределенного возраста с простовато-хитрым взглядом прищуренных глазок напомнил Конану постаревшего, но все еще опасного степного волка. Лишившегося половины зубов, с начавшей лысеть шкурой и вроде бы совершенно безопасного, но молодые звери все равно стараются обходить его стороной и уж ни в коем случае не беспокоят по пустякам.
Пес, лаявший из-за ворот – крупная лохматая зверюга – подозрительно зыркал на позднего гостя и околачивался поблизости все время, пока Уркаш рассматривал печать на послании Линдиссы, вскрывал его и неторопливо читал при свете единственного горевшего в обширном дворе факела. Луна уже начинала уползать за горизонт, и в наступающей темноте смутно выделялись очертания приземистого дома с причудливыми украшениями по углам крыши, и силуэты каких-то пристроек рядом. Кроме старика и собаки, никакой стражи на глаза не попадалось, что было неудивительно – кому придет в голову нападать на отдаленную пустующую усадьбу?