Торговцы грезами
Шрифт:
«Линдисса, может, и немного смекает в закручивании интриг, но явно совсем не разбирается в устраивании засад и прочих подобных делах. Если караван везет нечто ценное (а это наверняка, иначе нечего было и огород городить!), вряд ли при купцах окажется маленькая охрана. Караван из Турана – значит, так просто отбить не удастся. Сопровождающая стража перебьет столько нападающих, сколько сумеет…» – от бесплодных размышлений киммериец перешел к более практическим соображениям – вопрос стоял прямо: как же выполнить поручение вдовы? Соображения тоже выходили безрадостными, особенно если принять в расчет полную неспособность доставшихся ему под начало болванов хоть недолго продержаться в серьезном бою. С учетом всего этого затеянное милейшей вдовушкой
«Значит, единственная возможность осуществить задуманное – неожиданное нападение, – рассудил Конан и посмотрел, как движутся дела у подчиненных. К его удивлению, отряд собрался и даже сумел выстроиться в некое подобие шеренги. – Желательно сверху – под горку бежать всегда легче и перестрелять не успеют. Добежать и сразу же постараться смять охрану. Да, и непременно поставить кого-нибудь на выходе из ущелий – присматривать за караванщиками, чтобы не разбежались. У опытных купцов ума хватит – под шумок смотаться. Потом остаются пустяки – довести караван до поместья… А уж там госпожа Линдисса ответит мне на все вопросы!..»
Бледно-золотистый солнечный диск только-только до половины показался над обгрызенными ветром и временем вершинами Кезанкии, когда отряд в два с лишним десятка человек покинул уединенную загородную усадьбу и прямо через степь направился к горам. На вилле остались двое – старый Уркаш и сторожевой пес Куйо. Остальные ушли.
Подходящее место отыскалось гораздо ближе к поместью, чем рассчитывал предводитель отряда. Коричнево-красные скалы подступали здесь к Дороге вплотную, а на высоте в три или четыре человеческих роста тянулся почти незаметный снизу узкий карниз. Место выглядело просто созданным для засад, если не обращать внимания на такие мелочи, как необходимость сидеть на карнизе совершенно неподвижно (иначе целые пласты хрупкого камня рассыпались и съезжали вниз) и то, что к полудню в ущелье можно было попросту изжариться заживо. Никаких деревьев и даже кустов, разумеется, в округе не росло, а жиденькая тень казалась скорее насмешкой над людьми, чем тенью.
Порядок действий в подобных случаях сложился уже давным-давно. Отряд разделился на две части, занявшие места по обеим сторонам Дороги. Двоих человек, выглядевших наиболее сообразительными, Конан послал дальше вверх по ущелью – смотреть в оба и предупредить, когда покажется караван. Еще трое спрятались за камнями там, где Дорога выбиралась из горного распадка в степь – следить, чтобы никто из караванщиков и уцелевшей охраны не попытался дать деру. Остальные, недовольно ворча, заняли свои места над белой полосой Дороги, ослепительно блестевшей под отвесно падающими лучами солнца.
Киммериец мельком пожалел, что на весь отряд имелось только пять арбалетов. Найдись у линдиссиных молодцов еще с десяток самострелов или легких степных луков, нападение прошло бы с самыми небольшими потерями – вначале быстро перестреляй охранников, а потом подходи и бери караван голыми руками. Теперь же придется подождать, пока цепь всадников поравняется с засадой, и лишь затем внезапно свалиться ничего не ожидающим торговцам на головы. Разумеется, непременно выищется какой-нибудь идиот с шилом в заднице, страдающий полнейшим отсутствием терпения, и ему непременно приспичит завопить в самый неподходящий момент, несмотря на все полученные предупреждения. Ну и ладно, лишь бы заорал не в тот момент, когда караван только втянется в ущелье. Тогда дело будет безнадежно испорчено.
День тянулся страшно медленно, будто кто-то из богов нарочно задерживал течение времени. Четкие черные тени съеживались, становясь все короче и уползая под потрескавшиеся от жары камни. В ущелье даже ящерицы не водились, такое здесь стояло пекло. Захваченные с виллы бурдюки и кувшины с водой опустошались тем быстрее, чем выше поднималось солнце.
«Интересно, может быть Линдисса решила нас всех здесь уморить? – эта пакостная мыслишка уже который раз возникала в голове у варвара и не желала никуда исчезать. – Может, и нет никакого каравана, и вообще ничего нет, а только мы сидим тут неизвестно зачем… Вот что – подождем еще немного, и свалим отсюда. Наплевать на Линдиссу… И на ее золото тоже наплевать. Покойнику, как известно, оно совершенно ни к чему, а мы тут скоро окончательно свихнемся и перемрем.»
Погрузившись в такие мрачные размышления, Конан даже не услышал, что его окликают. Один из караульщиков на выходе из расщелины покинул свой пост и стоял внизу, громким шепотом требуя позвать предводителя отряда.
Выяснилось, что к ущелью со стороны города приближается одинокий всадник. Это было довольно странно – кому может понадобиться покидать город в середине дня, то есть по самой жаре? В путь обычно отправляются либо рано утром, либо под вечер. Да если вспомнить, что городок до настоящего времени находился в кольце патрулей, то дело становилось еще более непонятным. Всадник, без сомнения, ехал из Дэлирама, а не с виллы «Кипарисы» или разбросанных по округе редких поместий, и, судя по всему, направлялся прямиком к распадку между гор. Он с равным успехом мог оказаться как и посланцем от Линдиссы с какими-нибудь новостями (скорее всего, не слишком обнадеживающими), так и мирным горожанином, внезапно решившим навестить свою престарелую троюродную тетушку, проживающую в Туране. Короче, стоило пойти и самому взглянуть на непонятное явление. Так Конан и поступил, с величайшим удовольствием покинув узкий, отвратительно твердый карниз и спустился вниз.
Караульные не наврали – по Дороге, приближаясь к предгорьям, действительно резвой рысью трусила лошадь, поднимая за собой размытый шлейф пыли. Всадник то и дело внимательно озирался по сторонам, явно выискивая что-то в пустынной степи.
– Это не наш, – уверенно заявил один из сторожей.
– Ну и пусть тогда катится, – буркнул киммериец. Посторонние прохожие и проезжие сейчас были вовсе нежелательны, но этот вроде скакал один и, похоже, не представлял никакой опасности. Странно, есть в фигуре всадника что-то знакомое… Варвар прищурился, не вполне доверяя своим глазам после долгого пребывания на ярком солнце и пытаясь пристальнее рассмотреть малорослого человека, восседавшего на коротконогой лошаденке.
– Провалиться мне на этом месте… – спустя некоторое время вполголоса пробормотал Конан. – Мораддин!
Всадник успел приблизиться к засаде настолько, что сейчас можно было без всякого труда разглядеть черты его лица. И действительно, по направлению к Кезанкийским горам скакал бывший капитан личной гвардии туранского правителя собственной персоной. Вид его был чрезвычайно озабоченным, а кислая гримаса на лице обещала Конану полный день новых нравоучений. Шагах в десяти от прятавшихся за камнями сторожей Мораддин съехал с Дороги, натянул поводья, останавливая лошадь, и свесился вниз с седла, пытаясь хоть что-то увидеть на выжженной солнцем и вытоптанной земле.
– Свой, – бросил Конан насторожившимся караульным и выбрался на Дорогу, во весь голос крикнув Мораддину: – Эй, ты там не вчерашний день случайно потерял?
Полугном чуть вздрогнул, выпрямился и с высоты лошадиной спины укоризненно взглянул на ухмыляющегося приятеля, донельзя довольного удавшейся проделкой:
– Не сомневался, что Конан из хорошей страны Киммерии околачивается поблизости! Встречай!
Кобылку отвели в естественное укрытие, образованное несколькими скатившимися со склонов гор и глубоко зарывшимися в землю валунами. Там же устроились и расставшиеся всего несколько дней назад – а казалось, прошла целая вечность! – компаньоны. Заговорили они одновременно.