Торговец и врата алхимика
Шрифт:
Тед Чан
Торговец и врата алхимика
Появление Теда Чана среди писателей-фантастов не прошло незамеченным, хотя он опубликовал всего лишь пять произведений в таких изданиях, как «Omni», «Azimov's Science Fiction», «F"ull Spectrum 3», «Starlight 2» и «Vanishing Acts». Первый же рассказ «Вавилонская башня» («Tower of Babylon») в 1990 году получил премию «Небьюла», третий, «Понимание» («Understand»), в 1991 году завоевал премию журнала «Asimov's Science Fiction», а его автор стал лауреатом премии Джона Кэмпбелла как лучший молодой писатель. После 1991 года Тед Чан несколько лет не печатался, но в 1998 году произошло его
В представленном ниже рассказе, хитроумном и затейливом, автор показывает нам, что, шагнув через ворота, можно оказаться в любом месте, но не всегда там, где тебе хочется…
О всемогущественный калиф и повелитель правоверных, я недостоин лицезреть твой лучезарный облик, ни один смертный не может надеяться на большую милость, сколь он ни прожил бы. История, которую мне предстоит поведать, воистину необычна, и будь она нанесена татуировкой в уголке человеческого глаза, то и тогда это диво не затмило бы чудесных событий, описанных в ней, ибо они служат предостережением тем, кто готов слушать, и уроком тем, кто готов его усвоить.
Меня зовут Фувад ибн Аббас, и родился я здесь, в Багдаде, Городе Мира. Отец мой торговал зерном, а я почти всю жизнь поставлял тонкие ткани: шелк из Дамаска, лен из Египта и шитые золотом платки из Марокко. Дело мое процветало, но на сердце лежала печаль, и ничто не могло ее утолить — ни роскошь в доме, ни милостыни беднякам. Теперь же я стою перед тобою без единого дирхема в кошельке, но в душе моей царит покой.
Аллах — начало всех начал, но с твоего позволения, великий калиф, я начну свой рассказ с того дня, когда решил прогуляться по району кузнецов. Я искал подарок одному человеку, с которым собирался заключить сделку, и, по слухам, серебряный поднос мог бы прийтись ему по вкусу. Побродив полчаса, я обратил внимание на то, что в одной из больших лавок на рынке появился новый хозяин. Место для торговли было очень выгодное и стоило, видимо, недешево, поэтому я решил войти в лавку и посмотреть, чем там торгуют.
Никогда прежде мне не доводилось видеть подобного чудесного собрания. Около входа стояла астролябия о семи дисках, инкрустированных серебром, а еще там были водяные часы, звонившие каждый час, и латунный соловей, издающий трели от дуновения ветра. Шагнув дальше, я увидел более мудреные механизмы. Я стоял и глазел на них, как ребенок глазеет на жонглера, когда из глубины лавки появился старик.
— Приветствую тебя, господин, в моей скромной лавке, — говорил он. — Меня зовут Башарат. Чем я могу служить тебе?
— Ты продаешь изумительные вещицы. Я веду дела с торговцами во всех уголках мира, но до сих пор не видал
— Благодарю тебя за добрые слова, — сказал он. — Все, что ты здесь видишь, изготовлено в моей мастерской мною или моими подмастерьями под моим руководством.
Я был поражен тем, насколько преуспел этот человек во многих искусствах. Я расспрашивал его о различных инструментах, выставленных в лавке, и слушал его ученые рассуждения об астрологии, математике, геомантии и медицине. Мы проговорили час, и мое восхищение и уважение к этому человеку расцвели, как цветочный бутон, согретый утренним солнцем, но тут он упомянул свои опыты в алхимии.
— Алхимия? — переспросил я, удивившись, ибо он совсем не походил на мошенника. — Ты хочешь сказать, что можешь превратить простой металл в золото?
— Могу, господин, хотя не это главное в алхимии.
— А что же тогда?
— Главное — отыскать более дешевый источник золота, чем разработка рудников. Алхимия действительно описывает способ получения золота, но он такой трудоемкий, что по сравнению с ним добыча руды в горах — все равно что сбор персиков с дерева.
Я улыбнулся:
— Неплохо сказано. Спору нет — ты ученый человек, но я все же остерегусь доверять алхимии.
Башарат задумчиво посмотрел на меня:
— Я недавно создал одну штуковину, которая, возможно, изменит твое мнение. Ты будешь первым, кому я ее покажу. Хочешь посмотреть?
— С превеликим удовольствием.
— Прошу тебя, следуй за мной.
Он провел меня через дверь в глубине лавки. Там оказалась мастерская, заставленная устройствами, о предназначении которых я не имел ни малейшего представления, — металлическими брусьями, обмотанными медной проволокой, которой хватило бы, чтобы растянуть до горизонта, зеркалами, прикрепленными к круглой гранитной глыбе, плавающей в ртути, — но Башарат прошел мимо, даже не взглянув в их сторону.
Он подвел меня к массивному пьедесталу высотой по грудь, на котором был вертикально установлен прочный металлический обруч шириной в две вытянутые руки. Его обод был такой толстый, что перенести его смог бы только настоящий силач. Металл был черный как ночь, но отполирован до гладкости, так что, будь он другого цвета, мог бы послужить зеркалом. Башарат велел мне встать сбоку, а сам занял место лицом к конструкции.
— Смотри внимательно, — предупредил он.
Алхимик сунул руку в центр обруча, но она не вышла с другой стороны. Ее словно отсекли по локоть, а старик поводил обрубком вверх-вниз и вытянул руку из окружности неповрежденной.
Я никак не ожидал, что такой ученый человек опустится до трюков фокусника, но исполнен трюк был хорошо, и я вежливо поаплодировал.
— Погоди немного, — сказал он, отступая на шаг.
Я ждал — и что же: с другой стороны обруча появилась рука, не принадлежавшая никакому телу. Рукав на ней был такой же, как у халата Башарата. Рука повторила движение вверх-вниз, а затем юркнула обратно в обруч и растворилась.
Первый фокус я принял за хитрый трюк, но этот показался мне намного сложнее, потому что на пьедестале с обручем не было места, где мог бы спрятаться человек.
— Очень изобретательно! — воскликнул я.
— Спасибо, но это не просто ловкий фокус. Одна сторона обруча опережает обратную на несколько секунд. Проходя обруч насквозь, мы мгновенно преодолеваем это расхождение.
— Не понимаю, — признался я.
— Позволь мне повторить демонстрацию.
Он опять сунул руку в обруч, и рука исчезла. Башарат улыбался, поводя обрубком вперед-назад, как при перетягивании каната. Затем он снова вытянул руку и раскрыл ладонь. На ней лежал перстень, который я сразу узнал.