Торквемада и испанская инквизиция
Шрифт:
Подобный ответ – плод коварства и софистики – не привел к прекращению протестов. Поскольку поток возмущений не иссякал, папа, который не мог оставить их без внимания, ибо боялся разрастания скандала, пошел на компромисс. По согласованию с королем Иннокентий VIII выпустил несколько булл, каждая из которых давала католическим монархам право тайного отпущения грехов пятидесяти подданным с освобождением их от дальнейших преследований. Эти тайные отпущения покупались по высочайшим ценам и выдавались с условием, что в случае возбуждения дела по подозрению указанного человека в приверженности иудаизму дарованное ему тайное отпущение грехов будет обнародовано.
Обычно такие отпущения использовались в отношении умерших, ибо при предъявлении подобной грамоты наследники обвиняемого сохраняли за собой полученное наследство.
Четыре таких буллы были изданы папой Иннокентием VIII в 1486 году. Они содержали фразу о том, что монархи по своему усмотрению указывают тех, кто имеет право воспользоваться этим помилованием, причем допускалось вносить в список имена граждан, против которых инквизицией уже были возбуждены расследования.
Неизвестно, воспринял ли Торквемада эти буллы с приписываемым ему смирением. Но очень скоро мы увидим его горячее сопротивление столь беспардонному вмешательству папы.
Практика купли-продажи церковных должностей и индульгенций никогда не имела в Риме такого размаха, какого достигла при Иннокентии VIII. Его жадность приобрела печальную и скандальную известность, и часть проворных евреев, принявших крещение, задумала воспользоваться этим. Они тайно обратились к Его Святейшеству с разъяснениями, что, хотя они и являются добрыми католиками, неприязнь Великого инквизитора к людям их крови столь велика, что они живут в постоянном страхе и тревоге. Поэтому они просили папу даровать им привилегии и вывести из-под юрисдикции инквизиции.
Стороны договорились о цене такого иммунитета, и вскоре другие, увидев достигнутый успех, последовали примеру ловких ходатаев и стали заметной помехой для отлаженной машины правосудия Торквемады.
Такой поворот событий, безусловно, возбудил в нем праведный гнев, но протест, адресованный им папе, был все-таки выдержан в почтительном тоне.
В своем бреве от 27 ноября 1487 года Иннокентий ответил, что, если Великий инквизитор сочтет необходимым начать расследование по делу кого-нибудь из получивших такую привилегию, ему следует поставить папскую курию в известность обо всех обвинениях в адрес подозреваемого, дабы Его Святейшество определил, имеет ли дарованная привилегия силу в данном конкретном случае.
Подразумевалось, что, если речь шла о ереси или о подозрении в тяжком преступлении, папа разрешит начать расследование. Так что евреи, купившие индульгенцию, убедились, что имеют дело с человеком, разбирающемся в науке экономики (и в науке обмана, как части ее) даже лучше, чем они сами, всегда слывшие проницательными и искушенными в этих вопросах.
К тому времени, благодаря приобретенному могуществу, Торквемада скопил огромное богатство за счет своей доли в конфискациях. Несмотря на все свои недостатки, он распорядился деньгами в полном соответствии со своей безукоризненной честностью.
Но, может быть, и он впал в грех гордыни. Мы встречаем проявления этого. В самом деле, трудно представить себе человека, поднявшегося из неизвестности и мрака монашеской кельи до ослепительных вершин власти и сохранившего смирение в сердце своем. Смирение у него осталось, но такое агрессивное смирение было худшей формой гордыни, поскольку она сродни фарисейству – грех наиболее ужасный для всякого, кто сражается за святость.
Мы знаем, что Торквемада неизменно придерживался в повседневной жизни принципов сурового аскетизма, предписанного основателем ордена доминиканцев. Он не брал в рот мяса; кроватью ему служил настил из досок; кожа его не знала прикосновения тонких тканей – одеяние его состояло из белого шерстяного облачения и черной мантии доминиканца. Он мог получить высокие титулы и звания, но с презрением относился к внешним атрибутам власти. Парамо утверждает, что Изабелла пыталась навязать их Торквемаде и что, в частности, она добыла ему назначение на пост архиепископа Севильи, когда эта вакансия была освобождена кардиналом Испании. Но Торквемада предпочел остаться простым настоятелем из Сеговии, каким покинул стены монастыря для ведения дел Святой палаты. Единственным внешним проявлением пышности, которое он позволил себе, был эскорт из пятидесяти конных и двухсот пеших воинов, сопровождавших его при выездах. Льоренте полагает, что на таком эскорте настояли монархи.
Возможно, так оно и было на самом деле, и эти меры предпринимались для защиты Торквемады от возможного покушения, ибо после гибели Арбуеса от «новых христиан» ожидали повторения подобных акций. Но более вероятно, что эскорт лишь демонстрировал значимость занимаемого им поста и служил средством устрашения отступников, что сам Торквемада приветствовал.
Вне всякого сомнения, он с презрением относился к тем несметным богатствам, которыми завладел. Мы не обнаруживаем никаких свидетельств, что он использовал хотя бы часть этих средств на нужды свои или родственников. Более того, как мы уже знаем, он отказался обеспечить приданое своей сестре и предложил ей лишь скудное содержание члена мирского подразделения ордена Святого Доминика.
Торквемада употребил богатства, приносимые ему высоким положением, во славу религии, которой служил со столь ужасающим рвением. Он тратил их поистине расточительно на такие работы, как восстановление доминиканского монастыря в Сеговии вместе с прилегающей церковью и службами; он построил главную церковь в своем родном городе и обеспечил половину средств на строительство большого моста через реку Писуэрга.
Фидель Фита приводит интересное письмо Торквемады, датированное 17 августа 1490 года, в котором он благодарит дворянство рода Торквемады, приславшее ему вьючного мула, и которое скорее напоминает упрек за подношение:
«Не было необходимости посылать мне все это; и я определенно отослал бы подарок обратно, но это могло бы обидеть вас. Ведь, слава Богу, я владею девятью вьючными мулами, которых мне вполне хватает».
Посылая подарок, родственники просили помочь в строительстве церкви Санта-Оляла, ибо сделанное им пожертвование оказалось недостаточным. Торквемада выразил сожаление, что не может ничего сделать в настоящий момент, поскольку не при дворе, но обещал сразу по возвращении обратиться к королевской чете и предпринять необходимые шаги, чтобы получить запрошенную сумму.
С началом 1482 года Великий инквизитор приступил к строительству в Авиле церкви и монастыря Святого Фомы. Славный маленький городок в кольце красных крепостных стен со взметнувшимися в небо башнями напоминал великолепный замок, стоящий на холме посреди плодородной равнины, орошаемой водами Адахи. Торквемада возвел свой замечательный монастырь вне стен города на месте простейшего здания, построенного в свое время набожным доном Марией де Авила. Строительство завершилось лишь в 1493 голу. Но сколько денег в виде пожертвований принес ему впоследствии этот прекрасный монастырь, ставший его главной резиденцией, трибуналом и тюрьмой инквизиции!