Торлон. Трилогия
Шрифт:
— Нет. Печь должна быть под крышей. Считайте, что нам предстоит построить большую гончарную мастерскую.
— Все понятно, можешь не уточнять. Тогда я дам тебе в помощники Ниеракта. А он уж сам подберет плотников и печников, кого сочтет подходящим. До поры до времени мы даже его не будем посвящать в то, что задумали на самом деле. Чем меньше посторонних об этом знает, тем на первых порах лучше. Только ты должен точно знать, что именно нужно делать, поскольку советоваться будет не с кем. Хотя, если хочешь, я с Ниерактом поговорю, и он станет нем как рыба.
— А как же его собственная мастерская? Ему ведь придется на время забросить собственные дела.
— У него, насколько мне известно, есть достойный преемник. Парню не мешало бы поработать самостоятельно. Шилох, кажется, его зовут?
— Вроде бы. — Хейзиту вспомнился толстенький и вихрастый подельщик Ниеракта.
— А потом — не задарма же он будет на нас работать. Почитай, больше, чем на торговле своими кувшинами и тарелками, получит.
Хейзит почувствовал, что наступает удобный момент, чтобы обговорить еще один немаловажный вопрос. Отцовская природа звала его взяться за дело без оглядки, немедленно, чтобы только принести пользу дорогим его сердцу соплеменникам. Материнские же черты его характера требовали не забывать и о собственной выгоде. Отец, бывало, мог спокойно отказаться от денег даже за сложную работу, если считал, что выполнить ее было его долгом. Мать — никогда. Щедрой она умела быть разве что по отношению к своим детям.
— Локлан, как мы будем делить заработанное? Наверное, я понимаю, об этом еще рано говорить, но раз уж вы сами об этом начали…
— О деньгах говорить никогда не рано. И если ты думаешь, что в то время, пока ты лепил свои камни, я об этом не думал, то ошибаешься. Правда, я не знал до конца, что у тебя получится, но теперь вижу, что оказался прав. Все очень просто. И простота заключается в том, что, как ты сам выразился, все наши камни будут лениться по одной форме. То есть они будут одинаковыми. И потому я предлагаю сделать их мерилом наших интересов.
— Не понимаю, — признался Хейзит.
— Посуди сам. Поскольку все камни одинаковые, мы на все можем установить одинаковую цену. Тогда нам достаточно вести учет проданных штук. Большинству работников нашей каменной «пекарни» я бы положил обычное жалованье, а кого-то взял бы в долю. Разумеется, тебя. Может быть, Ниеракта, если мы решаем, что он нам подходит. С Эдлохом и прочими столующимися при замке я сам все решу.
— С Эдлохом?
— Ну кому-то же надо будет дать нам своих людей, получать заказы на строительство, перевозить камни и так далее. Кроме того, все это придется довольно строго охранять. Расходы неизбежны. Но это я, повторяю, беру на себя. Тебе же как главному в этом деле я предлагаю каждый десятый лиг’бурн. Что скажешь?
Локлан явно ждал потока благодарности за подобную щедрость, однако Хейзит только удивленно хлопал глазами. Заметив наступившее молчание, Локлан оторвался от созерцания гор, посмотрел на собеседника и рассмеялся.
— У тебя вид обиженного ребенка, друг мой! Пора научиться скрывать свои чувства. Ладно, ладно, не куксись! Вижу, что ты опять меня неправильно понял. Я имел в виду, разумеется, не сами камни, от которых кошелек, естественно, не становится туже, а то, сколько они стоят. На самом деле я говорю об очень и очень больших деньгах. Причем не забудь, что ты не вкладываешь в них ничего, кроме своих знаний и времени, тогда как оставшиеся деньги идут на покрытие всех расходов.
— Да нет, я все прекрасно понимаю…
— И тем не менее послушай, чтобы потом не переспрашивать. Каждый десятый камень означает, что после продажи сотни камней ты получаешь десятую часть их стоимости. Если Эдлох не ошибся в своих расчетах и у нас камни пойдут, скажем, по шесть силфуров за штуку, вот уже, считай, шестьдесят у тебя в кармане. Неплохо?
Хейзит отчетливо ощутил, как что-то поднимает его невесомое тело в воздух и он отправляется парить в свободном полете над Вайла’туном, над рекой, в безбрежную вышину голубого неба, и оттуда взирает на себя самого, потрясенного, безмолвно застывшего под обвисшим флагом, поглупевшего и безмерно счастливого.
— Совсем неплохо, — сказал он, когда вновь обрел способность говорить, в чем ему оказали посильное содействие все те же материнские черты. — С тысячи лиг’бурнов это получается шесть сотен силфуров. Да, совсем неплохо. — Что касается матери, то, насколько он знал, такие деньги она получала после оплаты всех расходов в лучшие месяцы, когда от посетителей таверны не было отбоя. А что такое тысяча камней для строительства? Тот же Эдлох назвал цифру десять тысяч для одного дома эделя. А сколько таких домов потребуется в одном только Вайла’туне! — Я согласен.
— А я уж думал, что откажешься, — рассмеялся Локлан и похлопал вконец растерявшегося Хейзита по плечу. — Олак! — Слуга не заставил себя долго ждать. Хейзит подумал, что вот человек, который наверняка слышал и теперь знает все их секреты. Только уж пусть о его доле заботится сам Локлан. — Ты ведь знаешь гончара Ниеракта, мастерская которого стоит поблизости от мельницы Брома на обводном канале?
— Знаю.
— Отправляйся к нему или пошли кого-нибудь из своих людей и передай, чтобы сразу же шел в замок. Мы будем его ждать. Это крайне важно.
— Я понял. — Олак помялся. — Если я вам пока не нужен, то лучше мне отправиться к нему самому. Так быстрее будет.
— Вот и отлично. Постой! Скажи ему, чтобы на время передал дела своему подмастерью, поскольку я хочу предложить ему кое-что серьезное. Подробностей ты не знаешь.
— Передам.
Слуга с легким поклоном исчез.
— Подозреваю, что у него в Вайла’туне завелась очередная подружка, — усмехнулся Локлан. — Сам того не замечая, он последнее время использует любой предлог, чтобы вырваться из замка.
В этот момент каждый подумал о своем: Локлану представилась снова связанная по рукам и ногам и отчаянно ругающаяся на птичьем языке пленница, а Хейзиту — одинокая наездница, которую он до сих пор не встретил на узких улочках Вайла’туна. Специально искать он ее конечно же не станет, но увидеть хоть одним глазком — совсем не прочь. Хотя бы ради того, чтобы удостовериться в отсутствии спутников.
— Что мне делать теперь, пока Ниеракт не подошел? — спросил он, с грустью отогнав чарующее видение.