Торпедоносцы. Британские ВВС против немецких конвоев
Шрифт:
Когда самолеты вернулись на Мальту, Кейт Парк, заменявший Ллойда в качестве командира весь прошлый месяц, показал им приказ командования, которое, зная о подготовке Роммеля к окончательному удару, указывало на крайнюю важность атак и уничтожения всех направлявшихся на юг вражеских конвоев в течение ближайших десяти дней. Это послание прибыло в печальный момент, и экипажи с грустью рассматривали фотографии, сделанные «балтимором». В этот день они потеряли десять хороших друзей, восемь в «бьюфортах» и двоих в «бьюфайтере», подвергали себя смертельной опасности в операции, которая с самого начала была обречена на провал. Телеграмма командования еще раз указала
Но «Позарика» еще некоторое время будет находиться в зоне действия «бьюфортов», и Гиббс решил дождаться следующего сообщения разведки о месте нахождения этого корабля перед тем, как предпринять еще одну попытку.
В эту ночь конвой прошел залив Таранто, обогнул оконечность «итальянского сапога» и достиг греческого берега к северу от Корфу, где на следующий день его заметил разведывательный самолет. Гиббс принял решение послать девять «бьюфортов» в сопровождении «бьюфайтеров», учитывая сильный отпор, оказанный им за день до этого. По сообщению разведки, эскорт конвоя оставался прежним – пять миноносцев и зенитный корабль. Восемь «бьюфайтеров» должны были подавить заградительный огонь сопровождения, а пять машин несли на себе бомбы.
Гиббс возглавил операцию сам. Шерман повел второе звено, а Грант – третье. Во время инструктажа он напомнил экипажам о телеграмме командования и сам настоятельно убеждал пилотов подходить для сброса как можно ближе.
– Когда вы увидите, что я вам приготовил, – сказал он, – думаю, ваша реакция будет положительной.
Затем с совершенно серьезным видом он подарил каждому пилоту по плитке шоколада. Вчерашние потери были еще свежи в памяти экипажей, и они знали, что идут на хорошо защищенный корабль. Но этот всплеск скупого юмора сделал больше для поднятия морали, чем разговор. Среди собравшихся прошел одобрительный шумок, не столько по поводу того, как Гиббс разыграл их, а скорее по поводу шоколада, который считался на Мальте роскошью и, несомненно, будет разделен между экипажами по справедливости. Никто не смеялся. Вся церемония скорее походила на какой-то языческий обряд. Каким-то потаенным, скрытым образом Гиббс делился с товарищами силой духа.
Кресвелл, как обычно, вел полет отлично, и подразделение повернуло к северу примерно в 30 милях впереди конвоя, который шел между Корфу и материком, прикрытый с воздуха по крайней мере дюжиной истребителей. Гиббс начал атаку от Корфу со стороны пролива. Три звена последовали за ним, одно за другим, целясь в правый борт танкера. «Бьюфайтеры» поспешили за ними по команде Гиббса. Их бомбы падали рядом с танкером, а одна прямым попаданием угодила в миноносец. Истребители отстреливались от сборной команды самолетов стран «Оси» – двух «Пьяджо-32», двух «БР-20», «Юнкерса-88» и, помимо всего прочего, «Юнкерса-52», поливая между делом палубы кораблей сопровождения огнем своих пушек. Гиббс подошел достаточно близко и безошибочно послал свою торпеду. Еще одно или два попадания пошли на счет последнего звена, которое успело отреагировать на уклонный маневр танкера. Южноафриканец Вульф, для которого этот полет был первым, был сбит, но Средиземное море было достаточно ласковым к нему. Потом он со своим экипажем присоединился к Роперу и Кондону на одном из миноносцев.
На сделанных сразу же после атаки фотографиях можно видеть «Позарику», стоящую неподвижно. Нефть вытекает с обеих сторон корабля. По поступившим позже разведданным брошенное судно прибилось к берегу рядом с Корфу, где глубина составляет три морские сажени.
Три
Гиббс послал на задание девять «бьюфортов» в сопровождении девяти «бьюфайтеров», шесть из которых должны были подавлять зенитный огонь, а три несли на себе бомбы. Ударом руководил Аллсопп, а Ворсделл и Маршалл были ведущими остальных двух звеньев.
Подразделение поднялось в воздух в 16.45, пятнадцать минут придерживалось восточного курса, как обычно, а затем повернуло на северо-восток к Корфу. По последним разведданным, два миноносца шли впереди, поэтому решено было провести атаку с кормы.
Один из пилотов звена Ворсделла, Гордон Хед, обнаружил, что в его турели не установлены пулеметы. Он сообщил о неполадках своего самолета и повернул назад на запасной аэродром, находившийся в миле от основного. Через несколько минут он уже приземлился там. Заглушив моторы, он увидел, как к нему кто-то быстро приближается на велосипеде. Это был Гиббс.
– Что случилось?
Гиббс сидел на велосипеде, крепко опершись ногой на педаль. Он вспотел от быстрой езды и с раздражением ждал ответа. Хед смотрел на него сверху из бокового окна кабины. Он находился на Мальте лишь четыре дня в чине сержанта-пилота, и Гиббс для него был богом.
– Виноват, сэр. Оружейники забыли установить мои пулеметы. Я не смог лететь дальше.
– Не смог? Что значит «не смог»? Тебя же сопровождали истребители. Разве не так? Почему же я мог летать на операции с одним мотором?
Про себя Хед оценил это как явное преувеличение, но он не мог спорить по такому вопросу со своим командиром. Кроме того, он прекрасно понимал, что имел в виду Гиббс.
– Виноват, сэр. Если б я знал, что вы хотите, чтобы я продолжил полет, я бы так и сделал.
Гиббс проигнорировал его замечание:
– Ты понимаешь, что это может значить для других? Чем сильнее ударная сила, тем у вас больше шансов прорваться. Каждый, кто отходит в сторону, снижает эти шансы и увеличивает опасность для других быть сбитыми. Ты это понимаешь?
– Да, сэр.
Хед был воспитан так, чтобы посчитать отсутствие пулеметов в турели основательной причиной для объявления своего самолета непригодным для выполнения задания, но он чувствовал, что в тех же самых условиях Гиббс не отказался бы от полета. Никто никогда не слышал, чтобы Гиббс ставил машину на ремонт перед заданием, и никто никогда не считал, что ему постоянно везет.
Гиббс наблюдал за Хедом, за его реакцией, оценивая его самого, его способности, решимость и преданность. Мальта была трудной школой, и Гиббс решительно отсылал с острова экипажи, которые не соответствовали его требованиям, объявляя их недостаточно морально подготовленными. Однажды он услышал, как два офицера с сомнением высказывались по поводу значимости наносимых ими ударов и необходимости подвергать эскадрилью опасности дальнейших тяжелых потерь. Он отослал их с острова в течение двадцати четырех часов. Иногда такие вещи могли показаться неблагородными, однако судьба целой армии зависела от их ударов. В результате использования таких методов он превратил 39-ю эскадрилью в элитное подразделение.