Тошнит от колец
Шрифт:
Вскоре проход плавно нырнул еще раз и вынырнул в огромном зале, уставленном рядами огромных сейфов и тускло освещенным слабым пламенем. Когда они вошли, грохот стал громче: ДРИБЛ, ЮРИБЛ, ФЕЙК, ДРИБЛ, ФЕЙК, ШУУТ.
Как вдруг из коридора, по которому прошла наша компания, вывалилась толпа нарков, размахивающих молотами и серпами и бросилась на них.
– Ялла! Ялла! – кричал их предводитель, размахивая вязанкой хвороста.
– Смерть Джи Ай! [8] – кричали нарки.
8
Джи Ай (G.I.) – рядовой
– Оставайтесь на месте, я разведаю, что впереди, – сказал Эрроурут.
– Прикройте, я уведу их прочь, – сказал Леголам.
– Охраняйте тыл, я займу проход, – сказал Штопор.
– Держите фронт, я буду ходить кругами, – сказал Гудгалф.
– Стойте насмерть, я отгоню их, – сказал Бромозель.
– Пьенг-янг, пан-мунг дзям! – кричал предводитель нарков.
Компания протопала по залу и вбежала в боковой коридор. Нарки преследовали их по пятам. Когда все выбежали из галереи, Гудгалф захлопнул дверь прямо перед носом нарков и торопливо наложил на дверь заклятие.
– Хоули Смут! – сказал он и ударил по двери своим жезлом.
Послышалось слабое «Фу-уф!» и дверь испарилась облачком дыма, оставив волшебника лицом к лицу с озадаченными нарками, Гудгалф быстренько написал пространную исповедь-признание, вручил ее начальнику нарков и убежал туда, где собрались его спутники – на конце веревочного моста, переброшенного через пропасть.
Когда Гудгалф ступил на мост, галерея отозвалась зловещим ДРИБЛ-ДРИБЛ, и из нее выбежала масса нарков. Среди них возвышалась темная тень, слишком ужасная, чтобы ее описать. В руке она держала гигантский черный шар, а на ее груди злыми рунами было начертано: «Вилланова».
– Ой-ой-ой! – воскликнул Леголам. – Это Бармаглоб!
Гудгалф повернулся лицом к ужасной тени и увидел, что та, подбрасывая на руке зловещий шар, медленными кругами приближается к мосту. Волшебник отступил и, схватившись одной рукой за веревку, поднял свой жезл.
– Назад, злобный кашлюн! – крикнул он.
Тут Бармаглоб ринулся вперед к мосту. Отступая назад, волшебник выпрямился во весь рост и произнес:
– Вперед, легковооруженный! Эрроурут взмахнул Кроной:
– Он не удержит мост, – закричал он, бросаясь вперед.
– Ершь твою медь, – заорал Бромозель и поскакал следом.
– Эссо экстра! – вопил Леголам, поспевая за ним.
– Кайзер Фрейзер! – кричал Штопор, догоняя остальных.
Бармаглоб прыгнул вперед, и, занеся над головой ужасную сферу, издал ликующий крик.
– Махатумба, – сказал Бромозель, рубанув по мосту.
– Выше и дальше, – сказал Эрроурут, подсекая опору.
– Так-то лучше будет, – сказал Леголам, вгрызаясь в настил.
– Поближе, Господи, к тебе, – промурлыкал Гимплет, перерубив последнюю опору быстрым взмахом топора.
С хрустом мост развалился, стряхнув в пропасть Гудгалфа и Бармаглоба. Эрроурут отвернулся и, подавив рыдания, побежал следом за остальными. Свернув за угол, они были на миг ослеплены ярким столбом солнечного света. Разоружив в короткой, но жаркой схватке спящего часового-нарка, они выскользнули из ворот и начали спускаться по восточным ступеням. Ступени шли вдоль густого, похожего на сироп потока, в котором угрожающе набухали и лопались разноцветные пузыри. Леголам остановился и задумчиво сплюнул в поток.
– Это Спумоний, излюбленный эльфами, – объяснил он. – Не пейте из него – от него образуются каверны.
Компания поспешила дальше в неглубокую долину, и не прошло и часа, как они оказались на западном берегу реки Нессельроде, которую гномы называли Носоглотка. Эрроурут дал сигнал остановиться. Ступени, которые вели вниз по склону, круто обрывались, у берега реки. По обе стороны узкой тропы возвышались холмы, переходящие в широкие пустынные равнины, населенные богами ветров, дельфинами в матросских шляпах и путеводителями.
– Боюсь, что мы попали в неизведанный край, – сказал Эрроурут, вглядываясь из-под ладони вдаль. – Увы, нашего Гудгалфа нет с нами, и некому указать нам путь.
– Да, это крепкий банан, – согласился Бромозель.
– Там за рекой лежит Лорнадаун, страна Ушедших Эльфов, – сказал Леголам, указывая на реденькую рощицу, в которой голландские клены перемежались с узловатыми соснами. – Гудгалф наверняка бы повел нас туда. Бромозель окунул ногу в маслянистую реку и из воды выскочило рыбное Филе и добавочная порция жареных карасей.
– Волшебство! – воскликнул Гимплет, когда у его уха просвистела сосиска из тунца. – Колдовство! Дьявольщина! Изоляционизм! Бесплатное серебро!
– Да, – сказал Леголам. – Река находится под заклятием. Она названа по имени прекрасной эльфини Нессельроде, которая когда-то горячо любила Ментола, бога послеобеденных напитков. Но злая Оксидол, богиня мелких подлостей и критиканства, явилась к ней в образе пятисвечника и сказала, что Ментол изменяет ей с принцессой Физогекс, дочерью короля Сана. Тут Нессельроде воспылала гневом и поклялась великой клятвой, что даст Физогекс пинка под зад, а ее мать, Кинораму, богиню краткосрочных займов, заставит превратить Ментола в эррективный аппарат. Но Ментол пронюхал про это и явился к Нессельроде в образе рефрижератора, превратил ее в реку и ушел на запад продавать энциклопедии. До сих пор еще по весне река плачет тихо: «Ментол, Ментол, ты скотина. Вчера еще я была эльфиней, а сегодня – пшик! – и я речка. Ты воняешь!» А ветер отвечает: «Фу-уй!»
– Грустная история, – сказал Фрито. – Это правда?
– Нет, – сказал Леголам. – А еще есть песня. И он начал напевать:
В старину жила одна эльфиня,Секретаршей работала днем.Ее волосы и зубы были золотыми,Но дешевым был одеколон.Про искусство она говорила: – Шикарно!Мурлыкала боевики.Ее голова полна Мейбелин,А рот – чуингами.Ее мысли – толькоО нарядах и мужчинах,Одевалась она в тонкие колготки,Когда шла развлекаться с подружками.Однажды она повстречала эльфа,Он долго ее развлекал,Про толстый бумажник ей рассказал,И что ночью закон изучал.И в эту ночь она ему отдаласьНа заднем сиденье машины.«Такой богатый, умный и веселый,Настоящий семейный мужчина».Но потом он с улыбкой ей рассказал,Что его другая ждет,Что он на почте клерком работаетИ с матерью живет.Блестела слеза у нее на щеке,Когда ехала на автобусе домой.Уже дважды так было на прошлой неделе.Помоги, господь, бедной эльфине.