Тошнит от колец
Шрифт:
– Ууууууух, вау! – сказало существо, быстро оценив ситуацию.
Потом, наполовину скатившись, наполовину свалившись к подножию смертоносного дерева, он уселся на свой зад и уставился на дерево бесцветными, размером с блюдца, глазами. Он начал распевать заклинание, которое показалось Фрито приступом чахоточного кашля:
Дрянной куст! Отпусти эту связкуПушистых котят, захваченных тобой,Хотя скорость мой мозг разрушила,Я не настолько параноик бездушный!Прекрати эту ерунду,С этими словами из потрепанных лохмотьев вылезла тощая рука, похожая на паучью лапу, изобразившая двумя пальцами знак победы, и прозвучало страшное заклятие:
Тим, Тим, Бензедрин!Гаш! Буу! Балволин!Чистый! Чистый! Чистый джин!Первый, вторая, нейтралка, стоянка.Кыш отсюда, зеленая поганка!Дерево, которое возвышалось над ними, как башня, вдруг все затрепетало, с его жертв, как вчерашние макароны, сползли кольца хватки. Болотники с радостным визгом попрыгали на землю. Они как зачарованные смотрели, как огромное зеленое чудовище, захныкав, будто ребенок, принялось сосать свои собственные тычинки. Болотники подобрали свою одежду, а Фрито, вздохнув от облегчения, обнаружил, что Кольцо по-прежнему висит на скрепке, прицепленной к карману.
– Бо, большое спасибо! – визжали все, виляя хвостиками. – Спасибо! Спасибо!
Но их спаситель молчал. Как бы не замечая их присутствия, он замер, как дерево и только сипел: «Га, га, га», а его зрачки сжимались и разжимались, как нервничающие зонтики. Его колени подломились, и он рухнул в траву, закутавшись в спутанные волосы. Изо рта показалась пена, он визжал:
– Боже мой, снимите их с меня! Они везде зеленые! Арг! Орг! Боже мой. Боже мой. Боже мой. Боже мой. Боже мой!
Он истерически хлопал себя по туловищу и волосам.
Фрито удивленно заморгал, схватил Кольцо, но не надел его. Спэм, наклонившись над распростертой развалиной, улыбнулся и протянул руку.
– Позвольте откланяться, не скажете ли вы, как нам…
– О, нет, нет, нет! Посмотрите на них! Они – всюду! Уберите их от меня!
– Кого убрать? – вежливо спросил Мокси.
– Их! – завизжал незнакомец, указывая на свою голову.
Затем он вскочил на свои мозолистые ноги и побежал прямо к дереву-душителю и, наклонив голову, нанес ему ужасный удар и растянулся бездыханным на глазах у изумленных болотников.
Фрито наполнил свою шляпу чистой водой из протекавшего рядом ручья и подошел к нему. Распростертое оцепеневшее тело открыло мраморные глаза и испустило еще один пронзительный вопль:
– Нет-нет, только не воду! Фрито испуганно отскочил, а тощее создание, шатаясь, поднялось на четвереньки.
– И вше-таки шпашибо, парни, – сказал незнакомец. – Это на меня вшегда так дейштвует шпешка. – Протянув грязную руку, этот странно говорящий незнакомец оскалился в беззубой улыбке. – Тим Бензедрин к вашим ушлугам.
Фрито и остальные церемонно представились, все еще обеспокоенно поглядывая на целующее растение, протягивающее к ним свои тычинки.
– Оу-вау, не бешпокойтешь. Он прошто дуется на нас. Котята, вы что, первый раз здешь?
Фрито, стараясь не проболтаться, рассказал ему, что они идут в Крохотуль, но заблудились.
– Вы не могли бы подсказать нам, как отсюда выбраться?
– Оу-вау, конечно, – рассмеялся Тим. – Это нешложно. Но давайте шперва зашкочим ко мне на хату. Я ваш познакомлю с моей кадрой. Ее звать Гашберри. Болотники согласились, потому что их запасы картофельного салата иссякли. Собрав свои пожитки, они с любопытством последовали за Бензедрином, выписывающим сумасшедшие зигзаги. Иногда он останавливался поболтать с каким – нибудь валуном или похожим на Тима деревом, пока болотники, запыхавшись, нагоняли его. Бесцельно бродя меж грозных деревьев, они слушали веселое кваканье, несшееся из глотки Тима Бензедрина:
О, стройная, как мчащаяся чудачка!Раскинутый в пространстве кайфующий ходокО, кашемозглая дева, чей разум распадаетсяс каждой пилюлей, что я ей даю!О, светлая, безмозглая голова!Ты друг жуков и птиц!О, тощий дух, чьи ногти острей вязальных спиц!О, спутанные локоны, раскрашенное тело!Зрачки, как солнце, греют!О, дева цветов, что не купается и даже ноги не бреет!О, размягченный разум, бродящий по велению луны!О, как я роюсь в тебе, Гашберри от носа до тонких бус!Спустя несколько минут, они вышли на поляну. Там стояла убогая лачуга, по форме напоминающая калошу. Из маленькой трубы валил дым.
– Оу-вау, – пискнул Тим. – Она дома! Вслед за Тимом компания приблизилась к несимпатичной избушке. Яркий белый свет мерцал в единственном окошке под крышей. Когда они переступили через порог, забросанный пустыми сигаретными пачками, сломанными трубками и перегоревшими мозговыми клетками, Тим крикнул:
Я привел четверых, чтобы их совратить,Так что самое время теперь закурить.Из дымных глубин ответил голос:Радуйся, ликуй и дозу прими,Хихикай, давись или лучше реви!Сперва Фрито ничего не мог разглядеть среди переливающихся всеми цветами радуги обоев и стробических свечей, кроме кучи тряпья на грязных половиках. Но вот куча снова заговорила:
Сюда иди, трубку покури,Пусть в творог и дрянь превратятся мозги.Потом, когда болотники стали мигать заслезившимися глазами, куча зашевелилась, села и оказалась крайне истощенной женщиной с ввалившимися глазами. Она глядела на них секунду, потом пробормотала:
– Как вау.
И упала без сознания, гремя бусами.
– Не обращайте на Гаш внимания, – сказал Тим. – По вторникам она всегда падает.
Несколько расстроенные едким дымом и мерцанием свеч, болотники сели, скрестив ноги, на чумазый матрас и попросили чего-нибудь пожевать, ибо они проделали дальний путь и готовы были проглотить даже тиканье часов.
– Пожевать? – хмыкнул Тим, роясь в самодельной кожаной сумке. – Вы расслабьтесь, а я что-нибудь для вас найду. Поглядим-поглядим. Оу-вау! Я и не знал, что они у нас остались!