Тосканская графиня

Джеффрис Дайна

В тот день всю землю окутал туман, скрыв своей пеленой стволы деревьев. В зеленоватом лесном сумраке, без головного убора и перчаток, Максин дрожала от холода и вздрагивала, когда птицы, громко хлопая крыльями, срывались с ветвей, издавая дикие крики, словно черти в аду. Мотоцикл они спрятали в кустах, и теперь Марко, идущий спереди, почти не оглядывался, чтобы убедиться, что она следует за ним. Впрочем, в этом не было особой необходимости: с шумом продираясь сквозь густую, жалящую острыми колючками растительность, она то и дело вполголоса ругалась, а значит, он прекрасно ее слышал. Хромота, казалось, ему сейчас

вовсе не мешает. А когда он все же повернул к ней голову, чтобы убедиться, что она не отстала, игривое выражение его лица говорило: «Ну как, еще не совсем выдохлась?» А Максин только щурила глаза и отбрасывала в сторону свои каштановые кудри.

Она не сказала, что только что чуть не столкнулась с оленем, который стоял в кустах и в упор смотрел на нее. Может, здесь и волки водятся или дикие собаки? Может, и так, кто ж его знает.

Пока она шла, в голове звучали бесконечные увещевания матери: «Порядочная девушка сидит дома и ждет, когда ей наденут на палец обручальное кольцо. А ты? Посмотри на Раймондо, какой прекрасный мужчина». Конечно прекрасный, Максин в этом не сомневалась, но выходить за бакалейщика у нее не было никакого желания. Жена бакалейщика, ради всего святого, только не это! Ей плевать на то, что он преуспевающий владелец сети магазинов. Большое спасибо, но она лучше выйдет за черта, за дьявола, чем за него.

Наконец начались особенно густые заросли, но Марко отстранил рукой стелющуюся растительность, и под ней обнаружилась узенькая тропка, которая привела их к полянке. Там стоял заброшенный каменный деревенский домик.

– Ты шутишь? – спросила она, разглядывая крышу, зияющую дырами там, где отсутствовала черепица.

Он только пожал плечами.

– Это и есть твое жилье? – недоверчиво продолжала она.

– Жилье как жилье. Во всяком случае, кровать имеется.

Максин вскинула брови:

– Которую ты, несомненно, делишь с крысами и тараканами.

В окаймленных густыми ресницами глазах его снова запрыгали веселые чертики.

– А что, я насекомых люблю… да и многих других животных.

Она бросила еще один взгляд на это, с позволения сказать, жилище – окна заколочены досками, краска на стенах облупилась – и скривила губы. Да будет ли она здесь в безопасности?

– Там и костерок можно развести, – невозмутимо продолжил он, словно не замечая ее кислого лица. – Если замерзнешь.

– Если?

Он ничего не ответил, просто смотрел на нее изучающе и загадочно улыбался. Она тоже смотрела на него во все глаза: загорелое лицо, черные вьющиеся волосы, высокие скулы. Цыган цыганом. Такой красивый, что почти больно смотреть, и сам ведь знает об этом, стервец. Она улыбнулась:

– Ну что, пригласишь наконец в свой замок?

Марко мотнул головой, мол, следуй за мной. Она подавила опасения и вошла за ним в дом. По земляному полу он провел ее через комнату, которая, судя по мебели – столику и нескольким жалким стульям, – когда-то была кухней. Затем театральным жестом распахнул темно-коричневую, немилосердно скрипящую дверь – глядя на него, она не могла удержаться от смеха – и ввел ее в заднюю часть дома. Казалось, тут все провоняло сыростью, застоявшимся табачным дымом и, как ни странно, горьким лимоном. Он зажег свечку, и она оглядела небольшую квадратную комнатку. Единственное окно было кое-как закрыто ветхой тряпицей, зато каменный пол относительно чист. Местечко, конечно, шикарным не назовешь, но все-таки в этой деревенской простоте она увидела даже нечто романтичное. Они пришли сюда не ради

интимного ужина на двоих. И чем аскетичнее обстановка, тем лучше. К тому же в скудном пламени свечки Марко казался еще более интересным.

– Садись, – велел он ей, снимая пальто и шляпу.

А сам занялся разведением костерка, в качестве растопки используя каштановую скорлупу: подкладывал скорлупку за скорлупкой, пока слабенькое пламя не разгорелось, – а она тем временем прикорнула на брошенном прямо на пол матрасе. Это хозяин назвал его матрасом, но, приглядевшись, девушка увидела, что это всего лишь плотно набитый сеном мешок из матрасного тика. Небось колется и вызывает зуд, особенно если лежишь на нем совсем без одежды.

– У тебя что, простыней нет? – спросила она, хотя заранее знала ответ.

– А ты что, принцесса?

Она засмеялась:

– Давай шевелись с костром, и я покажу тебе, какая я принцесса.

– Ты часто этим занимаешься?

– А ты?

Марко засмеялся, она подхватила смех. Потом он открыл стоящий в углу сундучок и достал оттуда штопор, бутылку красного вина и две фарфоровые кружки.

– Края немного обиты, зато вино доброе.

Он откупорил бутылку, налил и, подав ей кружку, сел рядом. Она заметила, как засверкали его глаза. От закипающей страсти, что ли, или от излишнего усердия? Возможно, и того и другого.

Внезапно оробев, она залпом выпила чашку густого, хранящего аромат винограда вина и протянула пустую ему, чтобы налил еще. Здесь, в Тоскане, она свободна и может делать все, что пожелает, и никого из родственников рядом нет, чтобы приструнить ее. Ему необязательно было знать, что она подправила этот образ самой себя и довела его до совершенства настолько, что и сама почти поверила: да, она в самом деле дерзкая, сильная, независимая личность, какой всегда хотела стать. Максин прекрасно понимала: если не чувствуешь это в себе, то надо просто прикинуться, что ты такая, и тогда рано или поздно станешь таковой. Что же касается возникающей время от времени потребности, назвать которую она не могла, да и не хотела, то в ней она не признавалась даже самой себе.

– Ну давай, расскажи о себе, – сказала она.

– Да нечего особенно рассказывать.

Сощурившись, она изучающе всматривалась ему в лицо.

– Всем есть о чем поведать.

– У меня нет ничего такого, чем хотелось бы поделиться.

– Ну ладно, тогда расскажи что хочешь.

Он неуверенно сморщил лоб, словно не знал, о чем говорить, но глаза его вдруг сверкнули.

– Могу рассказать, что когда-то я был журналистом.

– Надо же, и я тоже.

– Выходит, мы с тобой одного поля ягоды.

– Похоже. Ты сам-то уверен, что ты с того же поля?

– Было бы интересно выяснить… как думаешь?

Ответ вызвал у нее улыбку, его негромкий вкрадчивый голос завораживал, словно насылал на нее волшебные чары. И ей это очень нравилось.

– Некоторое время я работал в «Назионе» [13] , – добавил он. – Это ежедневная газета, выходила в Тоскане. Пришли немцы, и это стало невозможно. Им нужны были только такие материалы, где осуждалась антифашистская коалиция.

13

«Назион» (ит. La Nazione – «Нация») – одна из старейших региональных газет в Италии.