Тот ещё кадр

Любовь с первого гада

Для переезда я взяла только рюкзак с повседневной одеждой и технику для работы: микрофон-петличку размером с ластик, кольцевую лампу и увесистый телефон, на который снимала, монтировала и писала.

Папа не считал мой видеоблог или сочинение книг настоящей работой, но теперь, когда денег с них хватало на съемную квартиру, ему было нечего возразить.

Риэлтор просто обезумела, когда узнала, чем я занимаюсь. Едва выдерживая писк из динамиков телефона, мне удалось разобрать,

К слову "рядом с метро" в Петербурге значило "идти сорок минут по грязи вдоль дороги, чтобы добраться до станции".

Меня это не пугало. Собственное жилье, хоть и в муравейнике, означало вступление в полноценную взрослую самостоятельную жизнь. А свободный рюкзачок за спиной как будто шептал через плечо "этот переезд будет легким".

Папа с надутой от коробок ладой так не считал.

– Садись, – приказал он, ворочая спичку в зубах.

– Скажи мне, что эти коробки пустые, и ты просто ждешь, что я буду в них жить, – взмолилась я, плюхаясь рядом на переднее сиденье.

– Твоя тетка передала кастрюли, тарелки, полотенца, постельное белье, на котором умерла баба Тося…

– То, которое с цветочками?

– Которое с безумной желтой губкой.

– Спанч Боб!

– Ага…

– Это мое любимое!

Мы тронулись с места.

Папа всегда ворчал на мою просьбу довезти до Санкт-Петербурга из пригорода на машине. Но сегодня, даже не пришлось уговаривать, он сам вызвался помочь. Вот только никто не обещал, что отец не будет бурчать.

– Ладно, пап, я поняла, что капитализм это зло, можем мы поговорить о чем-нибудь еще?

– Конечно! Знаешь что еще зло?

– Коммунизм?

– Именно! Но не волнуйся, я хотел поговорить о другом. Вот Америка. Не продай мы им Аляску…

Это были самые долгие два часа в моей жизни.

Мне бы хотелось поделиться с папой проблемами, которые действительно тревожат. Например, я отправила свою очередную рукопись в издательство. И хотя у меня были читатели, и полноценные книги на электронных площадках, многие все равно не воспринимали меня всерьез. В этом мире ты не писатель, если тебя не публикует какое-нибудь чванливое издательство.

Хотя на самом деле, ты не писатель, если ты не пишешь, и тебя не читают.

На всякие разы в прошлом мои работы готовы были взять, но с условием, что я сама оплачу печать тиражей. Нехилые деньги. Триста тысяч. А то и больше. Нетрудно понять, что никогда еще я не могла согласиться на подобное.

Хотя если тираж будет распродан, я верну деньги, может даже в двойном объеме. Но что если нет?

Что если никому не интересны мои писаки? Страшно слить сотни тысяч в унитаз, и остаться с десятком коробок, наполненным бумажным доказательством своего графоманства. Еще страшнее осознать, что ни ты, ни твои мысли, ни твой труд никому не нужны.

Вот о чем мне хотелось поговорить с папой. Вот что меня по-настоящему волновало.

– Вот почему Павел I сопляк…

***

Виктор выехал на съемки с утра. Покидать уютную квартиру, благоустроенный жилой комплекс, удобную парковку не хотелось. Не хотелось даже вылезать из нагретой постели на холодный воздух, не хотелось тратить час на дорогу и еще час на прихорашивания и установку звука. Не хотелось записывать весь день подкаст об очередной глупости с приятелем, чтобы перегонять аудиторию друг другу. Не хотелось. Но Виктор все равно ехал.

– А, Вика, девочка моя, – из всех сокращений на свете к Виктору прилипло именно это. Было забавно, когда друзья называли его так в начале карьеры видеоблогера. Теперь, когда он старичок-миллионник ютуба, это казалось странным.

Мишу это не смущало. Он позвал друга обсудить, читайте "обосрать", новый фильм про супергероев. Мода на тупые боевики постепенно угасала, чтобы через пару лет вернутся снова то ли в сеттинге боевых роботов, то ли с историями наемных убийц.

К сожалению, Миша был слишком пьян вчера на премьере фильма, где мужчины прыгают по Нью-Йорку в обтягивающих костюмах. Так что посчитав это действо слишком слащавым, Миша громко и бурно распрощался со зрительским залом полном двенадцатилеток, и потащил Виктора на показ фильма с грудастой девушкой на постере.

Так и случилось, что на сегодняшнем подкасте парням придется обсуждать фильм Барби. Вроде неудача. Но Виктору даже понравилось.

– Грудь у нее и правда была ничего, – проскулил в микрофон Миша, он еще не оправился от похмелья.

– И мораль об индивидуальности звучит очень иронично от стандартизированной куклы, призванной быть идеалом красоты, – в тон подтвердил Виктор. Он надеялся, что друг воспринимает его голос как мерный непрекращающийся белый шум и сегодня они смогут избежать споров какое кино лучше: развлекательное или идейно-морализаторское.

– Эй, – удивительно громко воскликнул Миша, – эта женщина всегда вдохновляла заниматься тем, что нравится, быть рок-звездой или лечить собак или стать принцессой!

– Сколько у тебя было кукол в детстве?

– Нет-нет, Вика, у моей сестры были. У нее были Челси и Тереза. И ни одной куклы мужика. Так что я обычно брал ту, что есть, и мы играли семейную пару, которая напивалась вусмерть, спорила и дралась.

– Челси это не та, которой на вид восемь?

– А то что они обе девчонки тебя уже не смущает?

Виктор нахмурился:

– Кажется, я понимаю, почему ты вырос таким странным…

Они болтали уже добрых четыре часа. Монтажеры-искуссники покрамсают этот бред и выйдет в лучшем случае час, может, полтора.

После Виктору задержался еще немного для записи рекламной вставки и со спокойной душой отправиться домой.

Ему нравилось дома. Там была шикарная кровать с ортопедическим матрасом и подушкой, там была приставка с анатомически-правильным джойстиком от которого не болели запястья, там был умный холодильник, с заказанной пищей богатой витаминами и минералами. У Виктора было все. И даже больше.