Тот еще космонавт!
Шрифт:
– Согласен на троих, две бутылки водки даже в обществе трезвости приемлемая доза.
В кунг ввалился Эдик, бряцая по-гусарски саблей, держа в руках полный котелок плова:
– Аллах послал…
За окном ночь набирала силу, проникая в каждый закуток стояночного пространства.
– Ребята хорошие. – Эдик размашисто перемешал наваристый плов. – На родине не мешать, но здесь так делать. Знаю их давно, жизнь не сахара, сами выбрать такой дорога, не замечал, чтобы так врать некрасиво.
– Странная история, – вставил Рифат. – Спокойно жизнь протекала
– За победу! – Спустившийся наконец на землю Саня залпом опрокинул стопку. – А лося, Женька, я добуду обязательно, не денется дальше леса.
– Лосиный бог поведал, дату назвал, когда? В заварнике, кстати, чуть осталось. – Женька еле сдерживался, чтобы не упасть от хохота.
– Тебе только бы поржать. А меня беспокоит чувство, не могу избавиться от мысли, что нас рассматривают будто в бинокль. Хотите – верьте или нет, но не покидает ощущение, которое сродни охоте, тот же азарт, тревога, адреналин. И подглядывают, целенаправленно ведут наблюдение, гарантию даю. Если зверь, то умный шибко для животного. Человек – так, спрашивается, зачем прятаться? Думаю, ответ найдется, дай бог, чтобы обошлось по-доброму и чтобы Жак нашелся, не мог он так бесследно исчезнуть.
– Выпей, Саня, еще стопку. Сожрали Джакомо, братцы, к бабушке не ходи. Не найдем, бесполезно, – с набитым пловом ртом сказал Женька.
– Найдем, жив он, сердцем чувствую.
Нехотя спорили, пока вторая «Тройка» не опустела до дна. Собираясь по домам, выключили телевизор, где с успехом шла программа, показывающая активных пенсионеров…
– Ну, мужики, прощаемся. – Крепкие рукопожатия Сани не оставляли выбора. – Пир закончен, пора и на боковую, впереди тяжелый день. Завтра созвонимся и решим, как поступим дальше.
Короткий гул сдержанных голосов донесся в ответ, приятели гурьбой двинулись на выход. Неожиданно гул повторился, а затем раздался страшный по силе душераздирающий вопль, в ночной тишине особенно звучащий безысходно и драматично. Непродолжительно, зависнув в воздухе, постепенно сошел на нет и исчез, вновь уступая владения ночному спокойствию.
– Это в домах. – Рифат, пьяно качнувшись, указал рукой на развалины.
– Молодежь бесится. Дело было вечером, делать было нечего, – отреагировал Женька. – Сейчас еще и музыку врубят, а потом поедут за пивом, на машинах и мотоциклах без глушителя, праздновать повышение пенсионного возраста.
Санька, лишь один, приостановившись, заметил в проеме между домами черную скалу, передвигавшуюся повадками матерого зверя, бесшумно и мягко, с дьявольской легкостью. Зрелище завораживало, но оказалось мимолетным, отчего можно было принять его за видение, мираж.
– Саня, пойдем! – крикнул Женька, помахав на прощание Эдику. – Чего встал, как вкопанный?
Перекрестившись и мотнув головой, Саня побрел к выходу, то и дело посматривая на притихшие дома. Эдик больше не улыбался, а грустно стоял у будки сторожа, изредка кивая удаляющимся друзьям.
Глава 7
На работу идти не хотелось, но, переборов утреннюю лень, Саня рывком встал с кровати, потянулся на кухню. «Если чайник горячий, то выпью кофе, если нет, то пойду курить». Победителем в этой схватке века оказалась пачка сигарет. Производители табачных изделий уважительно поклонились в заокеанских кабинетах, а еле теплый чайник обиженно отвернулся носиком к стене.
Пасмурная и зябкая погода очистила улицы от прохожих. В магазине Саню привлек разговор стоявших в очереди двух дородных женщин:
– Не первые это убийства, неделю назад целую семью цыган положили, а семьи у них большие, человек по тридцать. Полиция без устали там ковыряется, преступников так и не нашли, думаю, маньяк объявился, серийный.
– Господи, тридцать человек, каким же извергом нужно родиться, чтобы так, и дети, наверное, были?
– В основном одни ребятишки…
Кое-как отстояв в очереди, Саня направился к стоянке. Вид, открывшийся перед ним, не понравился сразу. Три полицейские машины и куча любопытствующего народа окружили будку сторожа, слышались плач и стенания, недовольные окрики полиции:
– Разойдись, говорю, куда прете?
– Жених, привет! – Из толпы вынырнула Анастасия Петровна, ловко орудуя локтями. – На работу, наверное, собрался?
– Надо ехать, без работы нельзя. – Саня с надеждой посмотрел на грузовик.
– Не торопись пока и кунг открой, глянуть хочу. – Участковая жестко посмотрела Сашке в глаза, рефлекторно потирая локти.
– Случилось чего? – С каким-то безразличием он задал вопрос в пустоту.
В просвете между оцеплением лежал накрытый тряпкой предмет, очень похожий на голову. На чью? Саня аж вспотел:
– Эдик, охранник?
Анастасия Петровна кивнула и, взяв Саню под руку, повела к будке.
– Сашок, где был с десяти часов вечера вчерашнего дня до пяти утра? Правильно, дома, а мог бы скрасить вечер прекрасной даме. – Сама же и отвечала, четко ставя ногу, пытаясь попасть с Саней в шаг. – Спал, ага, и подтвердить могут родители. Мо-ло-дец!
– Подозреваете, так и скажите, – нервно сказал Саня, открывая неподатливый замок.
– Суженый-ряженый, не зли меня. Собутыльника твоего, запамятовала опять, Эдика, расчленили. Видел, башка валяется, а тебе хоть бы хны. Спокойный ты чересчур. Статью назвать?
– Он не пил, вера не позволяла, а ушел в двенадцать.
– В полночь, говоришь, а христианская вера разве позволяет бухать круглосуточно, милый?
– Не возбраняется разговеться иногда, по праздникам.
– Зубы не заговаривай, набожный нашелся, прижми задницу на стул и помалкивай.
Анастасия Петровна по-хозяйски открыла шкаф, не выпуская из поля зрения Саню:
– Проломлена стена с торца будки, а внутри кишмиш, чуть сознание не потеряла, пришел бы пораньше – упала, лишившись чувств, в объятия будущего мужа. Пили вчера? Когда же она, горькая, вам надоест? Не тужься, по глазам вижу, заливали литрами в хайло…