Тот, кто был равен богам
Шрифт:
— Да хранит нас Инисс. Тай, вперед.
Катиетт отошла от края крыши на пару шагов, разбежалась и прыгнула, сжимая в руках вынутые из ножен клинки. От желания пустить их в ход ее била дрожь. В прыжке она перелетела через узкую дорожку, разделявшую храм Шорта и паперть храма Инисса, тенью скользнув над головами мятежников. Но перепрыгнуть через все их ряды она не смогла, такой подвиг был не под силу даже тренированному воину ТайГетен. Она лишь надеялась, что ее появление внесет беспорядок в их действия и отвлечет их от храма.
Катиетт падала с высоты в сорок футов. Она закричала, требуя освободить себе место, и эльфы начали поспешно разбегаться в разные стороны. Здесь, внизу, было уже очень
Катиетт скрестила руки на груди таким образом, что клинки плашмя прижались к ее щекам. Она коснулась земли за спиной какого-то ula, который отчаянно пробивался вперед, стремясь уйти от столкновения. Катиетт стремительно присела, амортизируя силу удара, после чего выпрямилась, опустив клинки вдоль тела.
Она побежала вперед, пока ее воины приземлялись вокруг, криками требуя освободить для себя место, чего никто не спешил делать. Почти мгновенно ей загородили дорогу. Она выбросила ногу и пнула какого-то ula под колено. Тот упал лицом вперед, и Катиетт пробежала по нему, ударив рукоятью меча в затылок iad, оказавшуюся у нее на пути. Та рухнула на землю, потеряв сознание. Катиетт перепрыгнула через нее, ощутив под ногами паперть храма.
Здесь уже было трудно дышать, в воздухе висел густой дым и пепел. Жар казался невыносимым. Она прорвалась сквозь основную цепь бунтовщиков. Прямо впереди показалась группа эльфов, дравшихся с последними уцелевшими гвардейцами Аль-Аринаар. Пелин отчаянно пыталась освободиться. Здоровенный ula, биитанин, обхватил ее руками за талию. Она откинула голову и ударила его затылком в лицо, одновременно выбросив ноги вперед и угодив в голову эльфу, попытавшемуся атаковать ее спереди.
Не раздумывая, Катиетт ввязалась в драку, плечом оттолкнув iad, оказавшуюся прямо перед Пелин. Мимо нее проскользнули ТайГетен, бросившиеся к баррикадам в поисках хоть чего-нибудь, чем бы можно было растащить их в стороны.
— Отпусти ее, — скомандовала Катиетт.
Ula повернул к ней залитое кровью лицо. На губах его заиграла презрительная улыбка. Вместо этого он развернулся к огню. Пелин отчаянно закричала, она поняла, что он намеревается сделать. Как и Катиетт. Шагнув вперед, она взмахнула мечом и перерезала мужчине подколенные сухожилия. Тот не успел вскрикнуть, как спереди к нему подскочил Пакиир и вырвал у него из рук Пелин. Ula рухнул ничком, ударившись головой о горящую баррикаду. Волосы его задымились и вспыхнули.
Катиетт переместилась влево, чтобы прикрыть Пакиира. Закричала Пелин, требуя отпустить ее. Пакиир повиновался. Катиетт успела заметить, что, когда Пелин коснулась ногами земли, поворачиваясь к горящему храму, лицо подруги исказилось от боли, брови и волосы опалены огнем, а доспехи покрыты пятнами сажи и местами обуглились. Пелин побежала ко входным дверям. ТайГетен, пытавшиеся разобрать горящую баррикаду, оттащили ее назад и сами попятились — вблизи жар был просто невыносимым.
Мятежники начали разбегаться с паперти. Вот кто-то из ТайГетен выбросил ногу, ударив одного из них в низ живота, и тот с воем полетел на землю. В воздухе прошелестел метательный полумесяц, угодив другому в предплечье, и нож со звоном выпал у него из руки. Повсюду на земле лежали тела гвардейцев Аль-Аринаар. Смаргивая слезы от дыма, Катиетт насчитала двадцать трупов.
А чуть ниже, на площади, продолжала безумствовать толпа. В сторону храма и его защитников полетели
Катиетт чувствовала, как по щекам ее текут слезы. Перед ее глазами все вдруг расплылось, звуки доходили до нее с трудом, словно эхо. У Катиетт возникло ощущение, будто она смотрит на происходящее со стороны. Крики доносились словно бы издалека. Фигуры двигались в замедленном ритме. Она повернула голову, глядя на языки пламени, вздымавшиеся в ночное небо среди столбов густого черного дыма. Внутри храма находились более трех сотен членов клана Инисса. Невинные горожане. Булочники, гончары, бондари, жрецы, целители. Дети. И все они сгорели заживо.
Позволив памяти навсегда запечатлеть зрелище своего оскверненного храма, командир ТайГетен вновь повернулась лицом к толпе. Плечом к плечу с нею встали и остальные — Графирр и Меррат, отыскавшие в городе своих товарищей. Пакиир. Фалин. Воины выстроились в ряд, глядя на тех, ради кого защищали лес и ради кого поклялись оберегать народ эльфов.
Поднялся ветер. Он ерошил и теребил одежду павших. Раздувал языки пламени в ожидании прибытия Гиал. Слезы богини будут сегодня горьки. Боги, которых прогневили и предали, отвернутся от эльфов. Их вере нанесли оскорбление, их милосердием пренебрегли. Отныне эльфам придется идти по миру в одиночку. И путь этот будет щедро полит их собственной кровью.
В ночи раскатился грохот. Катиетт оглянулась. Фронтон храма Инисса обвалился внутрь, подняв снопы искр и выбросив языки пламени, окутанные столбами дыма. Символ гармонии в Исанденете пал. Его уничтожили руки эльфов, направляемые чьей-то злой волей.
Катиетт вновь повернулась к толпе, растерянной и не знающей, что делать дальше. Командир ТайГетен больше не сомневалась. В душе ее ярким пламенем вспыхнуло чувство, которое она приберегала для еретиков. Для воров и убийц. Ненависть.
А ТайГетен как раз и существовали для того, чтобы очищать землю Инисса от подобных вредителей, хищников и паразитов.
— Тай, — приказала она. — Уничтожайте всех.
Глава 12
Предводитель обязан в каждый миг знать состояние тела, на которое взирают его подчиненные, получая приказ рискнуть жизнью.
Такаар отпрянул от гуараны [15] , словно та обожгла его. Он даже подул на кончики пальцев, с опозданием сообразив, сколь нелепа его реакция. Но ему действительно было очень жарко. Его трясло, словно он оказался в тисках жестокой лихорадки. На лбу у него выступили крупные капли пота.
15
Гуарана — растение горького вкуса, используемое в пивоварении.
Он с трудом опустился на грубую деревянную табуретку в своем бивуаке, дрожа всем телом и тяжело дыша. На него вдруг нахлынула такая печаль, что у него защемило сердце. Подобно отчаянному крику боли бога, она эхом отозвалась в его теле. Пронзительное неверие. Ужас из темноты.
Такаар обхватил голову руками, и слезы его упали на землю под ногами. Он всхлипывал и рыдал, будучи не в силах справиться с бушующими у него в душе эмоциями. Как невозможно усмирить мчащуюся по каменистым порогам бешеную горную реку, которая отбросила его в прошлое. В те дни, когда он осознал, что сделал, бежав из-под стен Тул-Кенерита. И еще раньше, в то утро, когда узнал, что отца убили во сне повстанцы туали.